Ульяна Соболева - Черные Вороны. Реквием

— Камеры по всему дому и на кухне и в вашей спальне.

Прежде чем я успела ответить, он достал из-за полы пиджака газету и протянул мне.

— Герман Вениаминович просил дать вам почитать на досуге.

Когда я увидела заголовок статьи на первой странице, мне снова стало плохо.

"Страшная трагедия в семье видного политического деятели и бизнесмена Рахманенко".

Я посмотрела на Гошу и пошла в дом с гордо поднятой головой, стараясь подавить приступ головной боли и тошноты. Как только оказалась у себя в комнате, заперла дверь и снова раскрыла газету, которую явно привезли или прислали оттуда. Здесь такое не продавали. В Вене не будут распространять газеты из нашего захолустного городишки в России.

"Все мы наблюдали за процессом, развернувшимся два месяца назад, когда тесть Рахманенко был арестован по обвинению в убийстве, а так же признан виновным и получил срок пятнадцать лет колонии строгого режима. На этом неприятности в известной семье не закончились. Два дня назад единственная и любимая дочь Рахманенко умерла от передозировки психотропными препаратами. Вчера ночью несчастный отец, не выдержав такого горя, застрелился в своем кабинете. Как показало предварительное следствие, накануне вечером Рахманенко…"

Я посмотрела, что внизу статьи рукой Германа было дописано несколько строчек: "Я безжалостен к твоим врагам, моя певчая птичка, можешь представить насколько я беспощаден к своим. Не советую тебе попасть в их число".

Газета выскользнула из моих пальцев, и я медленно опустилась на постель. Я ожидала от Германа чего угодно, только не этого. Я думала, что он способен разорить Рахманенко, я думала — он может оставить его и Алену "без трусов", но я не ожидала, что он может их просто устранить. Притом так быстро. Мне стало жутко. С кем я жила все эти восемь лет? Как я упустила в его характере эту жестокость? Неужели я настолько была занята своей местью и обидами, что не видела кто такой на самом деле Герман? А что вообще я о нем знаю? Я никогда не наводила о нем справки. Герман Новицкий — олигарх, женат и имеет троих детей. Меня интересовало только то, что он мог мне дать, а вот где он взял, то, что раздавал, меня не волновало, а должно было. Герман годами держался на плаву и становился только богаче. Я видела красивую сторону его жизни — светские рауты, приемы, встречи с официальными партнерами. На самом деле я не задумывалась о том, каким образом Герман нажил свое состояние, а нужно было задуматься. После того как он устранил Рахманенко и Алену как мусор, сжевал и выплюнул не подавившись, то скорей всего он не раз устранял непотребных ему людей. Мне стало страшно, впервые я начала боятся Германа. Одно дело знать о его обширных связях, взятках и недюжинном уме, а совсем другое понимать, что он не брезгует идти по трупам в полном смысле этого слова. Герман показал мне истинное лицо в надежде припугнуть, но это не блеф. Я чувствовала, что меня он сотрет в пыль и не задумается, если поймет, что я не останусь с ним. Герман решил жениться на мне. Не знаю из большой ли любви или из престижа. Все его друзья завели себе новые семьи с молоденькими женами. Это нынче в моде. Герман не допустит, чтобы в его кругах узнали о том, что от него сбежала любовница. Уничтожить меня станет делом принципа и утверждения своего могущества.

Головная боль усиливалась. Я поняла, что без лекарства не продержусь, и так терпела два месяца. Мне нужно срочно справиться с приступами мигрени и начать думать. Инга, включай мозги. Все. Эмоции в сторону. Перед тобой сильный противник, а твоя сила в твоей слабости. Меняй тактику. Начинай играть, раньше тебе всегда это удавалось. Только для начала нужно избавиться от изнуряющей головной боли и тошноты, собраться и идти в бой. Я что-нибудь придумаю. Мне просто нужно прийти в себя, оправиться после удара и снова завоевать доверие Германа, а потом я придумаю, как быть дальше. Я обязательно сбегу. Только не так как сегодня. Я все взвешу и сделаю это тогда, когда Герман не будет от меня ожидать подвоха.

Я встала с постели и пошла в ванную, брызнула в лицо холодной водой. В висках пульсировало и снова беспощадно тошнило. Последний раз мне было так плохо, когда я ждала Егорку. Мысль о сыне болезненно отдалась в сердце, и оно зашлось от резкого приступа боли. Нет. Сейчас я не позволю себе раскисать. Я куплю чертовый "синкаптон*1", если только дадут без рецепта, и снова почувствую себя человеком.

Я снова переоделась и вышла в залу к Гоше, который сидел на диване и читал книгу. Интересно, о чем может читать этот "шкаф" без мозгов? Посмотрела на обложку и едва сдержалась от ироничного смешка.

"Секрет" — книга об исполнении желаний.

— Мне нужно в аптеку, — заявила я.

Гоша отложил книгу и внимательно на меня посмотрел, а потом спросил:

— Зачем?

— За прокладками, тампонами и лекарствами от головной боли при месячных.

"Получи фашист гранату", — подумала я, увидев, как вытянулось его лицо. Он больше ничего не спросил, позвонил, видимо, Герману. Запинаясь, объяснил, что я собралась в аптеку и зачем. На минуту его щеки зарделись, и я все же усмехнулась. Судя по всему, Герман сделал издевательское замечание, и Гоша покраснел еще больше. Потом он закрыл сотовый и встал с кресла:

— Поехали. Я вас отвезу.

— Что значит, без рецепта не продаете?

Чертова заграница. У нас такого почти не бывает, каждое лекарство достать можно, а тут сдохни, но принеси рецепт.

— Госпожа, я понимаю, что вы сейчас очень расстроены, но нам запрещено продавать это лекарство без рецепта.

Во мне поднималась волна ярости, головная боль становилась просто невыносимой. У меня даже в глазах потемнело, а приступ тошноты бросил меня в холодный пот, прикрыв рот рукой, я жалобно простонала:

— Туалет… Господи. Где у вас туалет?

Девушка указала мне на белую лакированную дверь, и я пулей понеслась туда, даже свет не включила. Упала на колени, обхватила унитаз руками, и меня снова вывернуло наизнанку. По лицу стекали капли пота, а ноги и руки дрожали от напряжения. На этот раз приступы мигрени меня просто доконали. Раньше они проходили через пару дней и не сопровождались изнуряющей тошнотой и жуткой рвотой. Хотя у меня всегда болела голова, если я сильно нервничала. Только сейчас видно постоянный стресс и жуткая депрессия ухудшали положение. Придется тащить Германа к врачу, еще один день таких приступов и я слягу, тогда ни о каком побеге и речи быть не может. Я умылась водой из — под крана, прополоскала рот и, пошатываясь, вышла из туалета. От слабости кружилась голова. Я подошла к девушке за прилавком:

— Дайте мне пока что аспирин.