Алекс Джиллиан - Бумажные цветы

Доктор был разочарован.

— Что ж. — вздохнул он. — Я вас прекрасно понимаю. Мне понадобиться два-три дня для окончательного заключения, и, если мы не ошиблись, Никита поедет домой. Тетради можете забрать, но не забудьте о том, что я вам сказал. Если у Никиты возникнут вопросы, отдайте их ему.

— Вы знаете, док, звучит дико, но мне почему-то грустно от того, что я завтра покину вас. — молодой человек вытянул ноги, и закинул руки за голову. — Мне нравится эта удобная кушетка, и наши разговоры, в которых я порой теряю связующую нить. И персонал… Все, даже санитарки так дружелюбно относятся ко мне, что я начинаю смущаться.

— Никита, просто мы рады, что вы полностью излечились и готовитесь к выписке. И мы уверены, как никогда, что вы к нам не вернетесь. — мягко ответил доктор

— А меня не покидает ощущение, что я что-то оставляю здесь. — задумчиво пробормотал Ник Скворцов. — Сложно объяснить… Похоже на то, как выходя из квартиры, чувствуешь, что забыл нечто важное, рыщешь по карманам и обнаруживаешь отсутствие ключей. Вы часто задавали мне вопрос, помню ли я какие-то сны или видения, пока… ну, вы сами понимаете. Может быть дело в снах, которые я забыл?

— Только ты можешь ответить на этот вопрос, Ник.

— Но я же не просто лежал, тупо глядя в потолок. Я ходил, двигался, и, наверно, что-то говорил…

— Ты не контактировал со мной, Ник, и ни с кем. Ты вставал, пил лекарства, принимал ванну, ходил в туалет, на прогулку, завтракал, обедал и ужинал, ложился спать, но никогда и ни с кем не заговаривал, не реагировал на присутствие других людей, пациентов или персонала больницы.

— Это очень странно, что я ничего не помню.

— Нет. Это — абсолютно нормальное явление. Твой мозг был поврежден во время остановки сердца и дыхания и нуждался в восстановлении всех функций. И во время перезагрузки некоторые данные были утеряны. Ничего удивительного. Амнезия — страшнее, и в случаях, подобных твоему, очень распространена.

— Вы хотите сказать, что мне повезло? — едва заметная улыбка тронула губы молодого человека.

— Несомненно! — заверил Игорь Владимирович. — Ты мог погибнуть.

Ник уставился в потолок немигающим тяжелым взглядом.

— Я хотел отправить сестру на принудительное лечение в психиатрическую клинику. Меня остановила судьба или рок. Не знаю, как еще объяснить случившееся. Я был слеп и глух, я не видел причин, толкающих Юлю на странные и возмутительные поступки. Ирония заключается в том, что именно я стал пациентом психушки.

— Не психушки, Никита…

— Какая разница, как называется данное заведение. — усмехнулся Ник. — Я мог совершить страшную ошибку. Мог обречь родную сестру на… Боже, когда я думаю обо всем этом, голова идет кругом. Что же случилось? Я смотрю на нее, говорю… И не узнаю. Совершенно другой человек. Уравновешенный, разумный, ответственный. Юля снова учится, исправила плохие отметки, заботиться о маме и обо мне.

— Трагедия, произошедшая с тобой, заставила Юлию взглянуть на собственную жизнь и поведение с другой стороны. Это нормальное явление. — спокойно объяснил Степанов.

— Вас послушать, так в мире нет ничего не нормального.

— Так и есть, Никита. Кто устанавливает нормы? Ученые? Врачи? Ты или я? Но мы оба видим, как тонка грань, между тем, что считается нормой поведения и восприятия реальности и отклонением от оной. У меня был пациент, твердо уверенный в том, что он прямой потомок Николая Второго и постоянно требовал восстановить его в правах на престолонаследие, и видел в моих действиях политический заговор против него. И его вымышленная фантазия имела четкий структурированный характер. Он продумал легенду до мелочей и жил этим. Верил, что он действительно жертва политического заговора.

— Вы вылечили его? — спросил Ник, взглянув на доктора.

— Да. Но он ушел из этих стен поникшим, лишенным смысла и цели дальнейшего существования. Из потомков царя вернуться в сознание простого рабочего-станочника — это тяжелое испытание. Я вылечил его, но при этом украл грезы и мечты.

— Как жаль. И что случилось дальше? С вашим пациентом?

— Он вернулся на завод, потом женился и со временем жизнь его наладилась.

— Значит, вы ничего не украли, а вернули.

— Да, наверно, ты прав. И я хочу задать тебе тот же самый вопрос, который задаю каждому перед выпиской. Что ты намереваешься делать, Никита?

— Это простой вопрос. — улыбнулся молодой человек. — Мне повезло, что я не помню своих фантазий, значит, не о чем и жалеть. Моя сестра здорова, мама вернулась в семью. Мне двадцать пять лет, я молод, не урод, и не дурак — я сильно на это надеюсь. Мне остался один год до защиты диплома. Восстановлюсь в институте, устроюсь на работу. Буду жить, док. Благо есть для кого.

— А девушка? У тебя была девушка до того, как все случилось?

Ник внимательно посмотрел на Степанова, методично что-то записывающего в свой блокнот.

— Я могу не отвечать?

— Твое право. — кивнул доктор, подняв на молодого человека пристальный взгляд. Ник выдохнул, тряхнув головой.

— А, ладно. Мне нечего скрывать. Девушка была. Но в последнее время мы с ней редко виделись. Заботы о Юле полностью поглотили меня. Я не думаю, что она ждала, когда я очухаюсь, все полтора года.

— А, если ждала?

— Тогда это любовь. Я бы на ее месте не стал ждать. Я не подхожу на роль благородного принца, а девушки мечтают именно о таком спутнике. Я забывал позвонить, не приходил на назначенные встречи, обижал ее.

— Как ее зовут, Ник?

— София. Сонечка Русланова. Мы живем по соседству. Я не спрашивал у Юли, как дела у Сони. Может быть, она давно вышла замуж или уехала из поселка.

— Ты расстроишься, если так и есть?

— Не знаю. — задумчиво ответил Скворцов. — Я открыл глаза пару дней назад, и узнал, что прошло полтора года с тех пор, как я вышел из сломанного автобуса и направился домой, а для меня все случилось вчера. Сейчас я свыкся с тем, что длительный промежуток времени, навсегда для меня потерян, и не надеюсь на то, что люди, которых я знал, остались прежними. Я ответил на ваш вопрос?

— Да. — кивнул доктор. — А я надеялся на то, что буду выписывать двоих.

— Что вы имеете в виду? — нахмурился Никита. Степанов покачал головой.

— Не важно. — ответил он. — Что ж, мой мальчик, я удовлетворен нашей беседой. Можно смело отпустить тебя уже завтра. Я позвоню твоим близким и сообщу о своем решении. Уверен, что они будут счастливы.

— Я тоже. — широко улыбнулся Никита. — Я могу идти?

— Да. — ответная улыбка доктора показалась Нику задумчивой и печальной.