Вирджиния Эндрюс - Секреты утра

«Дорогая Триша.

Я пыталась в течение нескольких месяцев связаться с тобой, но ужасная сестра бабушки Катлер мисс Эмили мешает этому. Телефона здесь нет. Ближайший почтовый ящик на станции Аплэнд. Эмили запретила мне носить свою одежду, в день приезда она забрала все и подвергла процессу очищения, то есть кипячению и захоронению, своего кошелька с того дня я не видела. Я вынуждена носить ужасные обноски! Ночью я кладу рядом с собой бутылку с горячей водой, в комнате стоит дикий холод. Источником света мне служит керосиновая лампа, запас керосина ограничен, и скоро я, похоже, останусь без света.

Я постоянно работаю по дому, чищу, мету, мою. У меня нет даже времени что-нибудь прочитать или сделать. Я нахожусь на грани истощения, живот мой вырос, врача нет, а мисс Эмили это не волнует. Мои страдания приносят ей удовольствия. Она думает, чем больше я мучаюсь, тем ближе становлюсь к Богу.

Я не могла сказать тебе точный адрес, когда оставляла в Нью-Йорке записку, потому что сама не знала. Я очень нуждаюсь в тебе, прилагаю также адрес папы Лонгчэмпа, он единственный человек, к которому я могу поехать, потому что Джимми в Европе. Я прошу тебя, свяжись с папой и сообщи ему о моем положении. Я должна выбраться отсюда. Мисс Эмили – религиозный фанатик. А ее младшая сестра – слабоумная.

Только теперь я понимаю, что ты для меня значишь, я люблю тебя. Мне негде заниматься музыкой и пением, в этом доме звучат только церковные хоры, все остальное, по словам Эмили, соблазн дьявола. Она видит его повсюду, даже в зеркале.

Агнесса по сравнению с ней – ангел, в ней есть хоть что-то человеческое.

Еще раз, люблю тебя, Дон»

Я положила письмо в один из конвертов, которые однажды нашла в библиотеке. Заклеила и спрятала под платье, служившее мне и пальто, так как последнее было сварено и захоронено. Потом я спустилась вниз. Проходя мимо библиотеки, я заметила, что мисс Эмили все еще не отрывалась от своих работ. Слабый свет от керосиновой лампы пробивался из-под двери. Тогда я быстро проскользнула к выходу, стараясь ступать как можно тише.

Выскочив из дома, я вдохнула холодный февральский воздух. Тучи обложили небо до горизонта. Мне предстояла длинная, трудная дорога, а уже в начале пути я почувствовала себя усталой. Все вокруг выглядело враждебным, голые деревья, желто-коричневая трава, черные, резко кричащие птицы.

Я должна была дойти до почты, но смогу ли?

Я закуталась в одеяло и пошла. Начал падать снег, заметая дорогу, сначала мелкие хлопья, а потом все крупнее и крупнее. Дорога была скользкой, было очень трудно продвигаться в стоптанных башмаках. Холодный воздух легко находил прорехи в одеяле и достигал тела. Я старалась идти быстрее, чтобы немного согреться.

Хотя бы какой-нибудь транспорт подобрал, молилась я, хотя и знала, что дорога дальше Медоуз не ведет. Небо становилось все темнее и темнее, снег все гуще, его хлопья больно ударяли в лицо, слепили глаза.

Не зная дороги, я продвигалась почти наугад, на что-то наталкиваясь, куда-то падая. Я села на гравий и захотела умереть, но вспомнила о младенце, встала и пошла, борясь со снегом и ветром. Во время падения я, видимо, ударилась животом, и он болел, я закутала его в одеяло, и боль сменилась сильным покалыванием.

Я не могла представить худшего положения, болели ноги, болела спина, боль начала распространяться по всему телу, я не могла дышать. Как будто стальные пальцы сжимали меня, я почувствовала панику и бросилась бежать, снег был неимоверно тяжел, я ничего не видела перед собой, я снова упала и снова, царапая руки, поднялась. Я поняла, что уронила письмо Трише, и должна найти его. Когда я подняла письмо, я выпрямилась и, глубоко вздохнув, поплотнее закуталась в одеяло.

Все в порядке, я жива. Но куда идти? Почему так темно? Налево или направо? Паника росла, я начинала бежать в одном направлении, потом останавливалась и бросалась в другое. Меня пугала холодная смерть, я боялась за своего ребенка, упало одеяло, я схватила его за угол и продолжала безумный бег.

Земля почему-то казалась мягче, тут только я заметила, что потеряла башмак, но я не остановилась искать его, я бежала дальше босиком. Я задыхалась, боль сконцентрировалась в животе, я упала на колени и долго не могла встать.

Но тут я услышала звук мотора, я кричала до тех пор, пока грузовик Лютера не остановился передо мной, его бампер оказался рядом с моим лицом. Лютер вышел и помог подняться, но я не могла стоять и повисла у него на руках. Тогда он поднял и отнес меня в грузовик. Моя голова безвольно упала на стекло, а зубы стучали так, что я думала, они сломаются.

Он бросил старое коричневое одеяло на меня и завел мотор. Лютер привез меня на плантацию и внес в дом через заднее крыльцо. Мисс Эмили и Шарлотта с сочувствующим лицом встретили меня.

– Ты маленькая дура, глупая девчонка, удачливая идиотка! Лютер только случайно заметил тебя. Грузовик мог тебе как цыпленку проломить череп.

Она кивнула Лютеру, и он устроил меня в бочку в чулане. Когда он ушел, мисс Эмили с трудом стащила с меня мокрое, холодное платье. Я не могла унять дрожь, зубы стучали. Лютер принес ведро теплой воды. Когда я оказалась почти по голову в воде, то почувствовала дикую боль в обмороженных конечностях. Меня больше не смущало присутствие Лютера, я позволяла ему лить теплую воду на мои обнаженные груди и плечи. Наконец мисс Эмили объявила, что достаточно.

– Выйди, – скомандовала она, держа в руках полотенце. Я медленно с помощью Шарлотты вылезла из бочки. Мисс Эмили вытерла меня. – Я вижу, ты потеряла обувь, так ты не получишь ее больше Я презираю глупцов. Тебе придется не выходить из дому до марта.

Я шла босыми ногами по ледяному полу, мне казалось, что я ступаю по замороженному водоему. Шарлотта пыталась неуклюже помочь мне, мисс Эмили не пошевелила и пальцем. С трудом, борясь с головокружением, на ватных ногах я поднялась по ступеням, опираясь о перила.

– Пошевеливайся там, – кричала неистовствуя Эмили. Ее слова как хлыст терзали мое слабое тело.

Тяжело дыша я продолжала идти. Когда мы вошли в комнату, я поняла, что больше у меня нет одеяла. Эмили, обнаружив это, завопила:

– Ты потеряла одеяло? Во имя справедливости и в качестве наказания я вынуждена оставить тебя без одеяла. Это будет для тебя хорошим уроком.

У меня не было сил спорить с ней, я доползла до постели и натянула простынь к подбородку. Я скорей бы умерла, чем разделась.

– Иди, принеси ей другое одеяло, – приказала Эмили Шарлотте, она произнесла это громко и напыщенно, дабы подчеркнуть мою неблагодарность и лишний раз напомнить, каким бременем я для нее являюсь.