Жестокии развод - Ария Тес

– Можем поговорить?

Иван бросает на меня еще один взгляд, но сразу отворачивается. В комнате звучит беспрерывное клацанье кнопок.

– Что за официоз? Конечно, можем, красив…Да твою мать!

Я молчу. Мне сложно решиться на такой разговор, в этом плане от Толи у меня никогда поддержки не было. Он если и слушал, то тоже так. Одним ухом, задней пяткой.

Немного огорчаюсь. Неужели я себя снова обманула? И как же это глупо. Размышляла тут о мужиках, а мы? Разве женщины лучше? Верят до победного, и нам почти всегда достаточно увидеть один лучик, чтобы ждать полноценного, солнечного дня.

Глупо…

Вздыхаю, мотнув головой, а потом говорю тихо:

– Хотя…это неважно, забудь.

Встаю, чтобы уйти и сделать себе чай, но моего запястья тут же касаются горячие руки. Пальцы немного взмокшие, а сильные. И я вся уже в мурашках…

Резко поворачиваюсь. Джойстик отброшен, по телеку тотальное уничтожение, но Ивану плевать. Он смотрит на меня серьезно и говорит тоже серьезно.

– Ну нет. Куда собралась?

– Чай сделать.

– Я не вчера родился, Галя. Знаю ваши эти женские штучки. Раз я оставил мужицкое в стороне, ты тоже давай без этого. Говори.

Он тянет меня на диван почти бережно. Точнее, думаю, это максимум бережности, на которую он способен, а я как под заклятием подчиняюсь.

Снова это ощущение. Сравнение. Но куда от него денешься? Думаю, это в человеческой природе сравнивать, чтобы разобраться: Толя никогда бы не отбросил свои дела ради обычного разговора со мной. Ваня бросает. Пусть это хрень собачья по факту, а не дела – всего лишь глупая игра! Ну и что? Для него-то это в моменте было очень важно.

Когда звучит звук проигранного боя, Иван немного морщится, потом вздыхает и откидывается на спинку дивана. Я еле держу в себе насмешку, которая сейчас как бы и не к месту. Просто так мое внутреннее эго радуется: его наконец-то выбрали, а не все остальное.

Так ты начинаешь чувствовать себя исключительной, и неважно, сколько ты сделала ради этого мужчины, никакие обстоятельства значения не имеют. Потом, когда начнешь думать, возможно, все поменяется, но этот момент в твоем сердце все равно отпечатается, а в напротив его имени появится пара плюсиков…

Иван молча ждет, пока я начну. Улыбаюсь.

– Ничего особо серьезного, ты мог бы играть дальше…

– Ой, – он отмахивается со смешком, – Не мог, и мы оба это знаем.

Я опускаю глаза. Иван тихо добавляет.

– Не переживай, я тоже так не люблю. Когда разговариваешь, надо смотреть собеседнику в глаза, а не заниматься какой-то хренью на стороне. Это об уважении.

Улыбка снова появляется на моих губах, и я снова смотрю на него. Тихий намек, совсем непохожий на укор – так ловко он попросил меня о равенстве и взаимности.

– Кое-что в школе все-таки случилось.

Иван сразу напрягается, и я спешу его успокоить.

– Нет, ничего такого, ладно? С Олегом все хорошо, и даже больше скажу: он действительно может за себя постоять. И не только за себя.

Теперь он хмурится. Ладно, хватит ходить вокруг да около.

Вздыхаю, усаживаюсь чуть поудобней, подтянув ноги к груди. Так я чувствую себя в больше безопасности…хотя и до этого не чувствовала себя под угрозой. Впервые за очень долгое время, сидя рядом с почти незнакомым мужчиной – мне спокойно…но…Олег так любит его, а мне? Предстоит признать в своей несостоятельности, и это давит.

Спокойно…

Я могу ему доверять. И это чувствуется в каждом нашем контакте…поэтому хоть первые слова и даются мне сложно, зато дальше становится проще и проще. Ваня просто слушает. Его взгляд не позволяет себе упасть до жалости или сочувствия – он будто знает, что так сделает только хуже, поэтому не меняется до самого конца.

– …Артур…у него сложный характер, и я знаю, что где-то в глубине души он хороший мальчик, но…

– Сейчас он это очень глубоко прячет.

– Да. Я не знаю почему, но…

– Не думаю, что ты здесь виновата. Точнее, я уверен, что не виновата. Знаешь? Если хочешь услышать мое мнение, то думаю, ему просто нужно дать чуть больше времени, чтобы разобраться. Он очень сильно злится, а на тебя гораздо проще скинуть все, потому что ты мать. Мать всегда простит и примет, как бы это сейчас ни звучало. Он знает, что имеет право психовать с тобой и топать ножкой тоже только с тобой: ты его всегда примешь.

Иван дарит мне надежду, за которую страшно ухватиться, но что-то внутри все равно хватается…

– Ты так говоришь, будто…

– Сам через это проходил? – Иван издает смешок и откидывается на спинку дивана, смотрит в потолок, – Проходил, конечно. Тоже очень сильно злился в свое время, а досталось маме. Мне за это до конца дней будет стыдно, и когда я разобрался, я каждый день готов был носить ее на руках, лишь бы искупить свой мальчишеский бред.

Он поднимает на меня глаза и слабо улыбается.

– Сейчас он считает себя охренеть каким взрослым, который все в этой жизни понимает лучше, но на самом деле это, разумеется, не так. Я не понимаю, как правильно жить, что о нем-то говорить? Просто я понимаю, что иногда нужно остановиться и подумать, а может быть прислушаться. У него этого пока нет – появится. Просто подожди. Но ты ведь не об этом хотела поговорить, так? Ведь ты это все уже говорила.

Я бережно прячу свою надежду подальше, обнимая ее всей душой. Слова, сказанные сейчас в тихой комнате – важные слова, и с ними гораздо проще двигаться дальше и не чувствовать себя ничтожеством…

– Мне не очень…понравился метод, которым Олег попытался решить конфликт.

На губах Ивана медленно появляется улыбка. Я хмурюсь.

– Что?

– Нравится, как ты говоришь. Так тактично обтекаешь острые углы, никогда не думала заняться политикой?

Цыкаю.

– Я же серьезно.

– Тебе не понравилось, что он полез в драку.

– Да.

– И навалял твоему сыну?

– Дело не в Артуре, господи! Вот так и знала, что ты…

– Тш. Не пыли. Я просто уточнил.

Прищуриваюсь, Иван жмет плечами.

– Мне точно в политику не вариант, я слишком прямолинейный.

Боже.

Вздыхаю и киваю.

– Дело не в том, что он ударил моего сына. Не конкретизируй. Дело в том, что он ударил – это не выход. Олег должен уметь решать конфликтные ситуации языком, а кулаки пускать в дело в самом последнем случае. И то. Лучше бы вообще нет, но…

– Мы мальчишки. Это без вариантов.

– Точно…

Повисает короткая пауза, за