Украденная ложь (ЛП) - Джей Монти

— Это обол Харона. Во многих культурах существуют мифы о том, что нужно иметь монету, чтобы заплатить паромщику, который перевозит души из страны живых в страну мертвых. Вот почему некоторые люди кладут монеты на глаза людей, когда те умирают.

— Как река Стикс в греческой мифологии, — отдергиваю я руку. — Так почему у вас всего по одной? Сомневаюсь, что, когда придет время, у кого-то из вас не хватит монет.

Алистер опускает рубашку, снова прикрыв татуировку:

— У нас у всех по одной. Так мы сможем встретиться снова. Даже после смерти.

Я никогда раньше не видела такой верности, как у них. Я о ней слышала, когда люди говорили о преданности, то определяли ее именно так, но на самом деле никто из них так не поступал. Так, как они.

Они готовы умереть друг за друга в мгновение ока, и это видно во всем, что они делают. Как будто их осколки идеально сочетались друг с другом. Они могли совершенствоваться вместе в темноте, защищая друг друга там, где никто не причинит им вред.

Я думаю о том, как жаль, что он ничего не делает на свой День рождения. Такой юный, с большими возможностями. Каждый год родители устраивали мне вечеринку в трейлерном парке, все собирались вместе, чтобы поесть. Была музыка и горки. Не Диснейленд, конечно, но для меня этот день был особенным.

Никто не заслуживает того, чтобы ненавидеть день своего рождения.

Даже Алистер.

— Пойдем, замутим что-нибудь, — предлагаю я, и он таращится на меня как на шута.

— Что замутим? — ухмыляясь, Алистер проводит языком по зубам, словно задумал что-то нехорошее, и я пропускаю сквозь себя это волнение, не пытаясь его остановить.

— Все, что хочешь. Это твой День рождения, ты должен насладиться хотя бы одним из них, прежде чем использовать эту монету.

— Я же сказал, что не праздную, — его дыхание веером пробегает по моему лицу, когда я делаю шаг ему навстречу.

— Да, и мне все равно. К тому же ты мой должник, — у меня на лице проступает ухмылка.

Я не знаю, во что мы ввяжемся, но уверена, что мне это понравится.

— Что я могу быть тебе должен, Брайар? — нараспев произносит мое имя Алистер, и мне нравится, как оно перекатывается у него на языке, особенно когда он вскидывает брови, поддразнивая меня.

Медленно, я поднимаю вверх средний палец, показывая отмеченные на моей коже инициалы.

— Ты у меня в долгу за то, что испортил мне мой первый опыт татуировки. Так что в действительности дело даже не в твоем Дне рождения, а в том, что ты заглаживаешь передо мной свою вину.

С его губ срывается смех, похожий на раскаты грома. От этого резкого звука у меня перехватывает дыхание, и внутри все трепещет от того, как сильно он мне понравился.

И этот звук мне хочется услышать еще.

Глава 28

Алистер

Я никого раньше не приводил в этот дом, кроме парней, да и они не оставались здесь надолго. Я не знаю, зачем вообще привел сюда Брайар, не было никакой причины сюда приходить. Не было причин показывать ей дом, потому что, прежде всего, это не было похоже на дом.

Может, какая-то часть меня хотела показать ей, что я приобрел за все это богатство.

Огромный дом, внутри которого пустота. Ни любви, ни тепла.

Здесь только дорогая мебель и вычурные светильники.

— Здесь мог бы поместиться весь город, в котором я выросла, — говорит Брайар, глядя на кухню, пока я промываю теплой водой окровавленные костяшки пальцев.

Она обводит ее взглядом, пробегая пальцами по всему, что стоит на кухонной стойке, а я прислоняюсь к дверному косяку, гадая, о чем она думает.

— Это мило, но…

— Не то, что ты ожидала?

Брайар кивает:

— Предполагается, что твой дом — это место, где ты можешь самовыражаться. Никаких семейных фотографий, ничего ласкающего душу, это, — крутится она, вытянув руки. — Похоже на дом для показов. Нет ощущения, что здесь кто-то живет.

Мне смешно от того, насколько иронично это звучит.

— Это жилище. Не дом, — честно говорю я.

— Поэтому ты их ненавидишь? Поэтому ненавидишь свою семью? — не глядя на меня, спрашивает Брайар, вероятно, шокированная собственной смелостью от того, что задала мне такой вопрос.

— Я ненавижу их не за то, что они относятся ко мне как к чужому. Я презираю их в первую очередь за то, что они меня завели, за то, что завели сына, хотя знали, что будут ненавидеть до конца его жизни.

Я чувствую, как она медленно пытается размотать обвившихся вокруг меня змей. Найти способ еще глубже проникнуть в мою голову, мне под кожу.

— Ты не можешь так говорить. Должно же быть что-то хорошее, родители не просто так с рождения презирают своих детей, Алистер. Должна быть причина.

Мои кулаки начинают жаждать насилия. Я смотрю на стекающую по стоку в раковину смытую кровь.

Наивная.

Вот кто она.

Даже Брайар, девушка, выросшая среди нищеты, считая, что, возможно, видела все плохое, что есть в мире, все равно наивна в отношении жестокости людей.

Вот что я хочу ей сказать. Не у всех есть причины совершать дерьмовые поступки. В мире есть ебанутые люди, просто потому что они могут такими быть.

— Мы не будем это обсуждать, — заканчиваю я наш разговор. Не хочу, чтобы она докапывалась до меня больше, чем уже докопалась.

— Ладно, тогда, — тихо бормочет она. — Где здесь туалет?

Указав ей нужное направление, я беру свой телефон, чтобы проверить сообщения от парней.

Сайлас прислал нашу детскую фотографию, которую сделал его отец после того, как мы весь день стреляли друг в друга из нерфа. Нам на ней лет восемь или девять. У Рука еще длинные волосы, наши лица уже повзрослевшие, но это все еще мы. У меня в голове не было ни одного счастливого воспоминания, частью которого не были бы эти парни. Без них не было ничего хорошего, даже несмотря на все плохое.

Он быстро добавил: «С ДР».

Тэтчер высказал замечание о том, что я все еще одеваюсь как восьмилетний ребенок, на что я ответил эмодзи в виде среднего пальца.

В коридоре раздается звук работающего душа, а затем громкий треск, и я тут же прихожу в состояние повышенной готовности. Дориан с родителями на выходные уехал в Сиэтл на какую-то конференцию. В противном случае, Брайар бы и шагу не ступила на эту территорию, даже если бы я захотел показать ей реальность того, что здесь происходит.

Поэтому мой вопрос заключался в том, что, черт возьми, она делает?

Я иду в ванную, дверь слегка приоткрыта, ровно настолько, чтобы проникал свет.

— Невежливо принимать в чужом доме душ, не пригласив туда хозяев, — громко говорю я.

Не услышав ответа, я быстро открываю дверь и обнаруживаю, что ванная комната пуста, даже в стеклянном душе нет человека, который был здесь несколько минут назад.

Какого хрена?

Только увидев зеркало над раковиной, я узнаю, где находится моя пропавшая гостья.

«Найди меня».

Это написано на запотевшем стекле красивым, изящным почерком, от которого меня охватывает волнение.

Это и есть та игра, в которую хотела сыграть Брайар? На моей территории?

Какой глупый поступок для такой умной девушки.

Я выключаю душ, иду обратно на кухню, чтобы бросить куртку с телефоном на кухонный остров и начать поиски. Я знаю, что она не поднималась по лестнице, потому что, чтобы попасть в фойе, ей пришлось бы пройти мимо меня. Остается только задняя часть дома.

Я неторопливо иду по дому, и с моих губ слетает тихий свист. Я не спеша ищу мою маленькую воришку. Я обыскиваю каждую комнату, заглядываю за двери, под кровати в пустых комнатах.

Покидая их, я не оставляю там камня на камне.

Когда я найду Брайар, хочу, чтобы она задержала дыхание, зажала руками рот, пытаясь заглушить даже малейшие звуки, срывающиеся с ее губ. Я хочу, чтобы ее сердце бешено колотилось от адреналина, а кожа покраснела от смеси страха и возбуждения.

Под отдающий от стен звук моих шагов я иду к тому месту, которое раньше было моим любимым в доме.