Эрика Джонг - Как спасти свою жизнь

— А почему бы тебе не написать стихотворение? — Голос звучит по-прежнему сонно, но уже — или это мне только кажется — с какой-то издевкой. Он говорит: — Если тебе так одиноко, зачем тогда уезжать на три дня?

Я не нахожусь, что ответить, но злость постепенно начинает вытеснять страх.

— Теперь мне окончательно ясно, что с тобой никогда нельзя поделиться, если тебе действительно хреново, — говорю я.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Что ты не больно-то дружелюбен, вот что.

— Почему бы тебе все это не записать? Покажешь потом психоаналитику, — сказал, как отрезал. — Или напиши стишок. Мне нужно спать, иначе я к приходу пациента не проснусь.

— Я знаю, Беннет, — говорю я с горечью. — Сострадание — это предмет купли-продажи для тебя, поэтому трудно ожидать, что ты просто так, даром, поделишься им с близкими людьми.

— Не сердись, — отвечает он, явно не понимая, что я имею в виду.

— Никто и не сердится.

— Увидимся завтра? — спрашивает он.

— Если тебе повезет.

— Пока, Изадора. Я сдаюсь.

Он вешает трубку.

Я продолжаю стоять с телефоном в руке, прислушиваясь к помехам на линии — это сотни миль, разделяющих Чикаго и Нью-Йорк, Беннета и меня.

В Вудстоке Беннет признался во всем…

Ревность — это единственное удовольствие, которое им, похоже, еще осталось…

Утром демоны пропали, опаленные солнцем, изгнанные светом. В 10.00 я поучаствовала еще в одной тусовке, посвященной женщине в литературе (наверно, уже десятой в этом году), и прилетела домой совершенно измотанная, мечтающая о собственной постели, собственном муже, собственном ребенке.

Утомительная беседа с таксистом о том, какой бестселлер он бы закатил, если бы у него нашлась хоть одна свободная минута, — и я, наконец, дома.

Позвольте пригласить вас ко мне, на 77-ю улицу, в мой необустроенный кооператив, в котором мы вместе с Беннетом живем. Здесь я играла в классики, училась кататься на велосипеде. Мы живем тут, в этой квартире, потому что ее оставил нам мой дед, — позднее адвокат Беннета заявит, что вот эта самая квартира безраздельно принадлежит только ему.

С первого взгляда было видно, что на его половине живет человек средних лет и среднего достатка. Он никогда не разрешал мне развешивать плакаты или ставить мебель с яркой обивкой ни в гостиной, ни в холле, ни в столовой, потому что это якобы может шокировать пациентов. Беннет разделял совершенно идиотскую, на мой взгляд, точку зрения, будто психиатр, человек, который имеет дело с самыми что ни на есть таинственными и непредсказуемыми сторонами человеческой души: с мечтами, игрой воображения, сексуальными фантазиями, — должен своим поведением походить на бухгалтера. И обставлять приемную наподобие кабинета провинциального дантиста. Не могу сказать, почему он так считал. Но он защищал свои взгляды так же рьяно, как католики, должно быть, отстаивали перед протестантами идею предсуществования. В результате наши передние комнаты напоминали кабинет дантиста в провинции, а дальние являли свету мой мятежный протест. Стены были украшены моими многочисленными портретами, книги — кучей свалены на полу, одежда накидана прямо на стулья; тут и там, на заваленных всяким хламом тумбочках и этажерках были расставлены вазы и корзины с цветами от моих поклонников. Все казалось броским, ярким, хаотичным — создающим ощущение домашнего очага.

Однажды я пригласила к себе журналистку из Европы, которая должна была взять у меня интервью, — так она все свои драгоценные газетные строки угробила на наши апартаменты, многословно объясняя, как в них отражены специфические черты нашего брака. Прием, конечно, дешевый, зато надежный. Квартира действительно была ключом к пониманию нашего брака — с разных точек зрения. Иногда мне даже казалось, что Беннет никогда бы не женился на мне, не будь у меня этого кооператива.

Всегда приятно возвращаться домой — даже если в прихожей стоит эта чертова машина — «белый звук», а обстановка напоминает офис дантиста. Первым делом я обычно скидываю башмаки, раздеваюсь догола и беру почту. Я читаю письма поклонников обнаженной — так нагота физическая приветствует обнаженность души.

Должна сказать, что прошлой весной почта будто с цепи сорвалась и стала будить во мне комплекс вины не хуже, чем «Санди Таймс». Все шесть месяцев после выхода романа в свет я подробно отвечала на письма, и даже теперь, когда, казалось бы, все позади, я с ужасом вспоминаю те времена.

Хотя я и получила свою долю психов, которые преследовали меня в гостинице, должна все же признать, что в основном письма были серьезные — трогательные и сердечные. Только вот беда — на них невозможно было ответить. И даже если бы я нашла время, чтобы написать всем моим корреспондентам, было бы совершенно невозможно найти ответы на те вопросы, которые их волновали. Я сама на знала ответов на них. Да неужели я оказалась бы в таком идиотском положении, если бы знала?

«Дорогая Кандида/Изадора,

Раньше я никогда не писала писем своим кумирам, поэтому очень волнуюсь. Ну, да хрен с ним.

Книга ваша как по башке меня шарахнула. Такого со мной никогда не случалось ни от одной книги. Все правда что вы пишете о мужчинах и о женщинах и о сексе и об отношениях мужчин и женщин и вообще обо всем. Я всегда считала что все эти феминистки — сплошное дерьмо, пока не прочитала вас. (Вашу книгу, хочу сказать). Тогда я поняла как вы правы.

Дело в том что у меня трое детей (это прелестные малютки 3, 6 и 8 лет) а муж страшно ревнивый и я никак не могу вырваться из дома как вы и попасть в Приключение, или Секс или даже подумать о моем развитии как Человека и как Женщины. Я редко возбуждаюсь и никогда не испытывала оргазма (не кончала) с мужем, он считает, что женщине это и не нужно. Как вы считаете, он прав? Может быть стоит с ним поспорить на этот счет? Он хороший человек хотя иногда на деньги играет да и дети. Я бы тоже хотела стать феминисткой, как вы сами но муж страшно сердится если я у подружки допоздна засиживаюсь например до двенадцати. Или даже до одиннадцати (вечера). Он говорит что мне нельзя отлучаться из дому раз я не могу заработать на няню а как я заработаю если ребята целый день на мне и я даже среднюю школу не закончила потому что мой старшенький родился ну как раз перед выпуском? Я говорю ему что это твои дети, а он говорит что мать за ними должна следить и мне становится стыдно. Может он прав?! Он тоже много работает чтоб заработать нам на пропитание и жизнь для него не сахар, я понимаю. Что бы вы сделали на моем месте? Пишу вам потому что по вашим книгам видно какая вы умная и добрая к тому же. Я разговаривала с нашим священником, а он считается у нас человеком широких взглядов, но он ничего конкретного мне не присоветовал, что можно сделать мне в моем положении. Я знаю что вы еврейка и хотя может я это и не о том, но люди Ветхого Завета тоже были евреями и они конечно знали много всего такого что могло бы помочь нам христианам. Вы только не подумайте, я не антисемитка какая-нибудь. На самом деле у меня подружка еврейка и ваша главная героиня (мне кажется что она — это вы сами) ну прям точь-в-точь я во всех отношениях, хотя и еврейка. Пожалуйста ответьте мне поскорее или может вы бы смогли мне позвонить в Сан-Антонио. Надеюсь вы не сочтете меня навязчивой. За мужа моего я вышла из-за того что он надежный, но мне кажется он крутит за моей спиной (у меня даже Доказательства есть) и почему бы мне вечерок не провести у подружки не говоря уж о других мужчинах хотя я и не из таких.