Бывший папа. Любовь не лечится - Вероника Лесневская

что носит ребенка с серьезными отклонениями. Когда он появился на свет, врачи поставили страшный диагноз и предложили оставить его в роддоме, но она не послушала. С того дня наша обычная жизнь превратилась в настоящий ад. Отец, не выдержав, бросил нас через полгода, и дальше мать тянула больного сына сама. Постоянно пропадала по больницам, занимала деньги на лечение, выбивала какие-то квоты, не отходила от него ни на шаг, постарела и поседела от нервов. Но все оказалось зря. После нескольких лет мучений брата просто не стало. Он был обречен, как и прогнозировали врачи… Мама больше так и не вышла замуж, папа не вернулся, потому что успел обзавестись другой женой и здоровыми детьми. На меня в маленьком городке, где быстро распространяются слухи, все парни смотрели косо, опасаясь плохой наследственности. Пришлось переехать, - тяжело вздыхает, выдерживая паузу. Когда устремляет взгляд на нас, я замечаю слезы в ее глазах, но не чувствую ровным счетом ничего.

Она собственными руками уничтожила во мне жалость и сопереживание. Своим ужасным поступком перечеркнула все. Наши отношения больше не станут прежними. Точка невозврата.

- Хм, стоп-стоп! – хмыкаю с жестокой, ехидной насмешкой и поднимаю одну ладонь. Вторую по-прежнему держит Надя, оберегая меня от срыва. - То есть все эти заморочки по поводу чистоты рода Богдановых были обусловлены тем, что у нас в семье, как вы любите выражаться, дурная кровь? Вы изводили беременную Надю, в то время как у матери самой бракованные гены?

- Назар, прекрати! – осекает меня отец, с ошеломленным выражением лица повернувшись в мою сторону. – Ты же не был таким черствым.

- Вы меня таким сделали, теперь пожинайте плоды своего безупречного воспитания.

- Давай дослушаем, пожалуйста, - ласковый шепот касается слуха, перещелкивая тумблер внутри меня. Тонкие пальцы проходятся по предплечью.

Скрипнув зубами, нехотя киваю.

- Когда я увидела результаты Надиного скрининга, я побоялась, что история повторится, только теперь с тобой, Назар. Я не могла этого допустить. Процент риска был слишком высоким.

- И вы подменили детей? – всхлипывает Надя, а мне опять хочется крушить все вокруг. Мстить за нее, за Ангелину… За нас всех!

- Да, - бесстрастно подтверждает мать. – Я не хотела обрекать вас на мучения, через которые сама прошла вместе с мамой. Лучшим исходом стал бы аборт, но ты отказалась, - покосившись на Надю, отворачивается. - Главный врач, который принимал роды, вошел в положение и согласился помочь, выдав умершего накануне младенца за вашего. В той семье разборки было устраивать некому, а в нашей… он сделал все необходимое, чтобы вы поверили.

- Неужели по доброте душевной? – ядовито цежу.

- За большие деньги и обещание устроить его сына в мединститут на самую престижную специальность.

- Вот, значит, какова цена нашей дочери, - выдыхаю, обреченно качая головой. Как дико и жестоко. Не укладывается ни в голове, ни в сердце.

- Я не хотела, чтобы беда, которую я испытала на себе, коснулась и вас. Тогда мне показалось это оптимальным решением. Моя ошибка в том, что я не проверила лично состояние новорожденной и не проследила за ее дальнейшей судьбой. До недавнего времени я была убеждена, что она родилась с диагнозом…

- Диагноз не подтвердился, - грубо перебиваю ее исповедь. Я не священник и не собираюсь отпускать грехи. Бог ей судья. И закон… - По факту, ты отказалась от ослабленной, нуждающейся в помощи внучки. Сейчас Ангелина в порядке. Это обычный, здоровый, жизнерадостный ребенок. Но не благодаря тебе, а вопреки. У нее другая бабушка, а ты так и останешься никем.

- Назар, прости, я не могла предположить, что все так обернется, - умоляет сиплым шепотом. - Я сожалею…

- Ты сожалеешь только о том, что твое преступление вскрылось, - гаркаю зло. - Два года ты жила спокойно. Невозмутимо наблюдала, как мы с Надей страдаем, как разводимся, как я посещаю могилу чужой дочери. Все это время ты комфортно себя чувствовала. Чтобы усыпить свою совесть, подкладывала под меня разных блондинок, похожих на мою жену, - осекаюсь, почувствовав Надино напряжение и услышав учащенное дыхание. Накрываю ее ладонь своей. - На этом твоя неадекватная материнская забота заканчивалась.

- Это от безысходности… Я желала тебе лучшего, сыночек, - обращается с нежностью, но меня передергивает от ее лицемерия. - Честно говоря, я вообще не ожидала, что Надя подаст на развод. Думала, вы вместе преодолеете горе, смиритесь, а потом родите ребеночка… здорового. В итоге, почти так и получилось. Егор обмолвился, что у вас есть сын.

- Не смей даже приближаться к нему! – угрожающе взмахиваю пальцем. - Наших детей ты не увидишь. А ты, отец… - с укором и разочарованием смотрю на него. - Как ты мог выгораживать ее даже после того, как выяснил правду? Еще и себя поставил под удар! Неужели такая слепая любовь?

- Я узнал обо всем слишком поздно… - обреченно отвечает, подперев подбородок стиснутым кулаком. - Столько дров наломано, и нам важно сохранять холодный рассудок. Прежде всего, мы должны вернуть Ангелину в семью…

- В этом вопросе без вас обойдемся, - отмахиваюсь небрежно. - Дочка уже живет в нашем доме, а скоро станет Богдановой официально.

- …и не испортить внучке жизнь историей ее рождения, - отец настойчиво заканчивает свою фразу, которую я в гневе прервал. – В ходе расследования всплывет масса противоречивой, грязной информации. Семейные тайны станут достоянием общественности. Неизвестно, как это отразится на тебе, на Вике и на моих внуках. Поэтому я не хотел торопиться, а сначала все обдумать и просчитать, но ты сделал по-своему.

- Я должен был скорее вернуть дочь, которую мы потеряли из-за нее! – указываю рукой на мать, не удостоив ее взглядом. – Она во всем виновата!

- Согласен, - коротко кивает папа. - Но в нашем роду за ошибки слабых членов семьи отвечают мужчины. Так было принято всегда.

- Предлагаешь замять дело и отпустить с миром всех причастных? Особенно… эту, - морщусь, потому что язык не поворачивается назвать ее матерью.

- Я очень раскаиваюсь, Назар, - жалобно тянет она и переводит взгляд на мою притихшую жену. - Надя! Прошу вас…

- Да насрать нам на твои раскаяния! – чеканю громко и яростно. Закашливаюсь от нервов, машинально прижав руку к груди. Боли нет, если не считать душевную, но привычка осталась.

- Не ссорьтесь, умоляю. Тише! – ласково поглаживает меня