Алина Феоктистова - Настоящее счастье

Наконец все дела с немецкими коллегами были решены, и профессор стал поговаривать о возвращении в Россию.

— Послезавтра мы с Анатолием уезжаем домой, — как-то вечером, когда все, как обычно, собрались в его номере, сказал Карабчиевский.

— А я разве не еду с вами? — удивилась Виолетта.

— Нет, не едете, — ответил ей профессор, улыбаясь. — Вы останетесь здесь как представитель с нашей стороны. Вы будете помогать вашему новому научному руководителю и начальнику. — Он показал рукой в сторону Валерия. — Мы обо всем договорились, и вы теперь справитесь без меня. А мне пора на родину. Вы, дорогуша, ввели меня в заблуждение, и моя Светочка должна вот-вот родиться. Мне вчера позвонила моя жена и сообщила об этом. Она получила от Ларисы письмо и уже купила нам билеты. И, кстати, Виолетта, у меня будет внучка. Я был прав. Ее мама прошла ультразвуковое исследование, так что скоро я буду самым счастливым дедом на свете. А Анатолию придется заменить меня в больнице и лаборатории. Пора ему привыкать к руководящей работе. Я все равно собираюсь уходить на пенсию, а он будет, если согласится, моим достойным преемником.

— Вы собираетесь уходить на пенсию?! — воскликнула Виолетта.

— Да, я могу спокойно отдыхать и заниматься воспитанием моей внучки. Я оставляю после себя надежную замену. Я имею в виду всех вас троих, молодые люди.

— Обещайте, Валера, что вы с Виолеттой не побежите сейчас же в лабораторию. Сегодня и завтра — выходные. Отдохните перед серьезной работой. Покажите девушке город. Она ведь, кроме отеля и лаборатории, так нигде и не была, — сказал профессор, заходя в вагон поезда и прощаясь с ними.

— Обещаете?

— Обещаю, — кивнул головой Валерий.

Проводив Карабчиевского и Петрова, молодые люди вышли из здания вокзала.

Виолетта с Валерием подошли к серебристому «мерседесу».

— Есть одно место, откуда город виден весь как на ладони, — сказал Валерий, открывая перед Виолеттой дверцу автомобиля. — Оттуда открывается великолепный вид. И даже можно за три марки посмотреть в подзорную трубу. Мы поедем туда. Возражений нет?

— Нет, — ответила Виолетта. Она чувствовала неловкость оттого, что осталась с ним вдвоем.

Валерий ехал по круто идущей в гору дороге мимо невысоких, расположенных террасообразно домов, вплотную прижимавшихся друг к другу. У подножия отвесной скалы, заросшей густым лесом, он остановился.

— Дальше не проедет даже «мерседес», и мы воспользуемся другим транспортом, — сказал Валерий.

Он подвел Виолетту к фуникулеру. Его рельсы были проложены по поверхности горы. Вагончик, в который сели молодые люди, медленно пополз вверх. Пассажиры весело вскрикивали от ужаса, глядя в окна на удаляющуюся землю. Виолетта тоже испугалась. Ей казалось, что канат, который тянет вагоны, может оборваться в любую минуту, и они разобьются вдребезги. Ей хотелось прижаться к Валерию, чтобы не было так страшно. Но она не смела сделать этого. А он спокойно смотрел в окно на оставленный далеко внизу город.

— Никак не могу отыскать здание нашей лаборатории, — сказал он, повернувшись к Виолетте, которая сидела, закрыв лицо руками. — Да, — усмехнувшись, произнес он, — не предполагал, что мне придется работать с трусихой. А бояться совсем нечего. Фуникулер — проверенная и надежная дорога.

— Я не трусиха, — рассердилась Виолетта.

«Неужели он не помнит, — подумала она, — какой я могу быть смелой? Неужели он все забыл?!»

Оторвав руки от лица, она посмотрела вниз и замерла от восхищения. По реке, через которую перекинулся старинный каменный мост с полукруглыми арками, проплывали баржи и пароходы, кажущиеся совсем маленькими. Шпили церквей и башни замков, возвышающиеся над красными кирпичными крышами крошечных домиков, были будто вырезанными из картона — такими они казались ненастоящими. По дорожкам проезжали разноцветные микроскопические автомобильчики.

На смотровой площадке, глядя в трубу обозрения, Виолетта разыскала среди университетских построек крышу лаборатории и показала ее Валерию.

— Гейдельбергский университет, — рассказал ей Валерий, — был основан более шести веков назад, в 1386 году, Рупрехтом I, одним из семи имперских князей. И потом, в XV–XVI веках, он играл лидирующую роль в эре гуманизма и реформации, участвуя в конфликте между лютеранами и кальвинистами.

Девушке казалось, что вернулись прежние времена, когда они с Валерием, которого она знала тогда как Андрея, запросто гуляли по ее родному городу, и он рассказывал ей столько интересного о том, как он был основан.

— А теперь мы немного спустимся вниз, — произнес Валерий, возвращаясь вместе с ней к фуникулеру.

Они вышли на тропинку среди леса. Деревья с желтыми и красными осенними листьями по одну ее сторону уходили высоко в гору, а по другую спускались по откосу вниз. Валерий и Виолетта молча шли по бесконечной дорожке. Они были на ней совсем одни. Оба молчали.

— Эта дорога называется тропой философов. На ней мало кого можно встретить. Она длинная. Так что, если есть о чем подумать или поговорить наедине, лучше прийти сюда, — сказал Валерий. — Я часто приходил сюда, пока не приехала ваша делегация.

— Вам нужно было о чем-то подумать? — вежливо спросила Виолетта, хотя ее совсем не интересовал ответ.

После того как Валерий напомнил ей о настоящем, атмосфера прошлого начала оставлять ее, и она вернулась к суровой реальности. Он просто показывает ей город, выполняя просьбу профессора, и никогда уже он не будет любить ее так, как раньше.

— Да, я все время думал о тебе, когда ходил здесь, — сказал Валерий, глядя на опавшие листья, засыпавшие дорогу. — Виолетта, может быть, перестанем притворяться и перейдем на «ты»? Ведь мы одни.

— Хорошо, — согласилась Виолетта, чувствуя, как начинает тревожно колотиться сердце.

— Как у нас дома? — спросил Валерий. — Или ты не захотела там жить?

Виолетта, остановившись, удивленно посмотрела на него. Он, заметив ее взгляд, тоже остановился.

— Почему тебя так удивил мой вопрос? — поинтересовался он. — Ты настолько разочаровалась во мне, когда узнала, как я обманывал тебя, что не захотела даже зайти туда за вещами? А я надеялся, что ты останешься там жить и будешь ждать меня.

— Как же я могла остаться, если дверь была заперта? — пораженная его словами, спросила Виолетта.

Глаза Валерия расширились. Он долго стоял перед Виолеттой, замерев, и только ветер развевал полы его широкого светло-серого плаща.

— Но у тебя же был ключ, — неуверенно произнес он наконец.

— Я оставила его в чаше у вешалки, когда уходила, — ответила Виолетта.