Нарушая все запреты - Мария Анатольевна Акулова

сделал надежно, позволил детям. А сам или контролировал сверху или снизу страховал.

Полина по своей глупой городской привычке очень боялась, что с минуты на минуту к ним придут разбираться недовольные родители, но хватало ума прикусывать язык и не тормозить веселье.

Постепенно стало ясно: никто не против. В Любичах Гавриле доверяют.

К нему и местные парни подходили. Его ровесники. Они говорили о чем-то, улыбались…

Полина снова любовалась… Своим. Особенным, с кем ты ни сравнивай.

Он безоговорочно побеждал папенького сынка Марьяна. Точно так же разительно отличался от пацанов, росших в одном с ним селе.

Будто чувствуя её новый влюбленный взгляд, опустил свой…

Полине казалось, он сгущается и темнеет, пусть и видеть она этого не могла. Немного пожалела, что они не одни сейчас, с другой стороны… Больше соскучатся. Сильнее с ума сойдут, когда останутся.

Улыбнулась, подмигивая. Вызвала улыбку у Гаврилы. Который через силу отрывается, подзывает к тарзанке очередного смельчака, дает отмашку…

И парниша со счастливым криков разгоняется, отталкивается, взлетает под кроны сначала, потом летит бомбочкой вниз…

Счастливый и свободный…

Такой же, как смех маленькой Полины, которая устроилась между ног большой.

Старшая Полина вовремя заметила, что малышня подмерзла – даже губы посинели. Позвала к себе, укутала одним из полотенец, обняла, грея.

И если сначала маленькое тельце подрагивало, теперь уже нет. Девчушка лопала очередной пирожок, как за телевизором наблюдая за полетами парней.

А Полина не сдерживалась иногда – всё же вжималась носом в макушку, вдыхая детство. И снова думала, что лишь бы родители не видели, а то ведь подумают не то…

А она же просто как-то моментально влюбилась. И просто как-то внезапно задумалась, а что если… Себе…

У них с Гаврилой тоже ведь может получиться блондинка, хотя бы в детстве. Они русые оба, но не слишком темные. Она другой будет, конечно. И уж точно не Полиной. Но пахнуть – детством. Заключать в себе их любовь и общий тайный смысл.

Страшно хотеть такого, но вот сейчас Полина хочет.

Следит, как Гаврилу снова отвлекают. Как-то неожиданно. К тарзанке подходит мужчина в длиной черной рясе. Понятно, что это местный поп. Но он такой молодой…

Старше Гаврилы, конечно. Но высокий, статный…

Окликает, Гаврила поворачивается. Грозит, чтобы без него не прыгали, а потом отходит к мужчине.

Батюшка протягивает руку, Гаврила вкладывает свою. Пожимают, улыбаясь. Они даже щеками прижимаются…

Это, наверное, свидетельствует о большой близости, Полину даже мурашит. У нее абсолютный ноль знаний и опыта в духовных делах. Она бы к батюшке не рискнула прикоснуться из-за какого-то суеверного страха оскорбить. А Гаврила… Совсем другой.

Они говорят о чем-то, продолжая улыбаться.

Несколько раз Полина ловит взгляды на себе. Гаврилов – теплый. Батюшки – мимоходом скользящий. Хочется и на свои плечи что-то набросить, но опять же из суеверного страха оскорбить, спровоцированного незнанием, она сдерживается.

Признается себе же – не прочь была бы подслушать, но не судьба…

– А есть еще? – отвлекается, когда Полинка, дожевав, начинает ерзать… Куда в неё столько влезает – загадка. Но Полине льстит, что получилось вкусно. Дети дочиста всё смели. И ягоды, которые Гаврила сбегал-купил, тоже.

После речки пойдут домой. Мангал разожгут. Пожарят мясо и картошку запекут. Это они уже обсудили.

Полина достала один из последних оставшихся пирожков, вручила малышке, чтобы самой дальше облизать чуть липкие пальцы…

Очередное впечатление в бесконечную копилку нового. Грязный пляж. Чумазые дети. Пахнущая тиной слишком теплая вода… И счастье.

Вскинув на пригорок новый взгляд, Полина чуть покраснела. И Гаврила, и батюшка снова на неё смотрели. На сей раз внимательно оба. Оба же с улыбкой.

Незнакомый ей мужчина легко кивнул, не давая усомниться – ей, сказал что-то Гавриле… Губы того задрожали.

Один направился обратно к дороге, с которой сошел на ведшую к речке тропу. Гаврила – с холма вниз.

Полина следила за его приближением, замирая. Каждый раз заново влюблялась в манеру его движений.

Когда совсем рядом оказался – окончательно залюбовалась блестящими глазами и светлым-светлым лицом.

– Идем плавать.

Гаврила обратился, протягивая руку. Пока Полина обдумывала, скосил взгляд на малявку.

– Я пойду…

Которая оказалась посмелее. Тут же начала полотенце стягивать и пытаться запихнуть в рот недоеденный кусок разом.

– Ты мне за пацанами следи, хорошо? Чтобы без меня не прыгали. Доверяю тебе…

Полина понятия не имела откуда это в Гавриле, но он не просто любит детей. Он ихпонимает.

Маленькая Полина совсем не обижается. Наоборот – грудь расправляет. У нее впереди ответственное задание. Это интереснее, чем плавать.

Она готова отпустить Полину. И Полина тоже, кажется, готова…

Вкладывает в ладонь Гаврилы свои пальцы. Встает рывком, когда он дергает…

Тянет в сторону воды, не давая возможности передумать. Чуть медленней, когда они уже стоят по колено…

– Ты с батюшкой близко знаком? – реагируя на ее вопрос, Гаврила снова улыбается и смотрит лукаво.

Прижимает Полину к себе, в щеку целует…

С берега доносится счастливый визг. Такой же, как когда пацаны прыгали. Маленькая Полинка будто чувствует, что у взрослой схожие ощущения. Тоже счастьем изнутри взрывает.

– Тоже в детстве дружили.

Полине сложно поверить, что даже у людей в рясе когда-то было детство, но она кивает.

– О чем говорили? – спрашивает чуть нагло.

Гаврила опять улыбкой реагирует.

Тянет глубже, до ямки…

Детям сюда нельзя, а им – да.

Ноги теряют почву, вода укутывает до шеи.

Гаврила опять к себе прижимает, одной рукой держась на плаву, второй забрасывая на себя Полины ноги.

Она снова чувствует возбуждение. Но при детях – ничего неприличного. Разве что чуть потереться друг о друга под водой. Поцеловаться, дальше от берега отплывая, когда у Гаврилы освобождаются обе руки, а Полина обвивает его