Ирина Разумова - Безумие.Боль (СИ)

- Лукас… я замерзла… без тебя…

Глава 25

Январь 2006

ЛУКАС

Больно, мучительно, каждый раз как навсегда – расставаться с моим воробьем. Когда она пришла, я думал, что был счастлив. Не думал, особо не верил, что выберет нас, меня. И ее слова, были как долгожданное лекарство для умирающего. Мой воробушек рядом, снова в моих объятиях, снова со мной. Каждый раз видя ее, ощущая, как Николь рвется мне на встречу, испытывал внутри взрыв чувств, основным при этом был инстинкт, который вопил, разрывая на части – моя. Она только моя, эта девочка, которую так изощренно я растаптывал, о которой думал в самые неподходящие моменты. Та, что стала своего рода наваждением, захватывающим с каждым разом все сильнее. Чем дальше, тем больше, но каждый раз с мыслью – это ненадолго.

Она просто не сможет делить меня с Каро. Не выдержит этого, сломается так, как никогда до этого, и все что произошло покажется ей только репетицией боли. А значит каждый день в ожидание, каждая встреча – как бой часов, отсчитывающих время, которого оставалось так мало, так бл*дски мало, что порой я думал, не отменить ли все? Плюнуть на скандал, на семью, остаться с ней. Быть со своим воробьем, потому что уже сейчас я отчетливо понимал – если не она, то никто другой мне заменить ее не сможет.

Случайно, больше из любопытства сначала, потом от похоти, я обратил внимание на юную девушку: такую неуклюжую, в чем – то нелепую. А получил воробья, такого ершистого, кажущегося серым другим людям, пока не разглядишь поближе. Не увидишь за невзрачным цветом оперения всю красоту, душу, страсть что есть в ней. Мне повезло, увидел, получил – ненадолго. Пока не пошел на поводу своей ярости и ревности. Да пусть я тогда узнал, что все было спланировано и подстроено специально для меня, какая разница – она же пошла на это. И только сейчас я действительно был готов поверить, что она не была виновата. После того как увидел насколько глубоко мои слова проникли в ее сознание. Увидел ее там сидящей на полу в ванной и сломался вместе с ней. Разорвался на части, когда во всей ее позе, в том, что с ней происходит, увидел совсем иную картину – ту самую девочку, которая была такой нерешительной в самом начале, такой страстной потом, открытой, моей. И вот от этого ничего не осталось. Лишь маленький комочек на полу, перебитая моими словами.

И решение, как озарение, пришедшее в тот момент, станет потом приговором гораздо худшим, но я не мог иначе. Держал ее на руках и говорил то, что никто и никогда от меня бы не услышал – никто кроме нее. Но не было и человека, женщины, вызывающей у меня такие эмоции. И единственное что я сейчас мог сделать – это отдать кусочек своей души. Открыть что ощущал, что хотел и чувствовал по отношению к ней. А потом мне оставалось только ждать. И с каждой минутой, стремительно уносящей ночь, все ближе приходило осознание – это последний раз. Больше не будет воробья, моей Николь, что могла отдаваться так бескорыстно, каждый раз всем своим сердцем. Никогда в жизни я не найду другой женщины, способной любить меня именно так. Настолько выворачивать свое нутро, услышав мои слова, настолько ощутить и прочувствовать их, что когда увидел в ванной, какое – то время думал, что она хочет просто умереть. И даже сейчас эти воспоминания стояли перед моими глазами, когда я ехал к ней.

Каждая наша встреча – каждый раз меня накрывали эти воспоминания, напоминая страхом внутри, что могло все закончится. Я знал, что выбери она жизнь без меня, все же оставил бы ее. Ненавидел, жаждал вытрясти иные слова, но оставил. И жил дальше, не наложил бы на себя конечно руки, но всегда помнил именно эту картину и так не отпускающую мое сознание.

Но именно это и заставляло меня быть особенно нежным. Давать и брать все что только можно, зная что осталось совсем немного. Я был эгоистичны убл*дком, знающим, что для нее было бы лучше уже сейчас расстаться со мной и попробовать жить иначе, но не мог отказать себе в ней. Не мог и не хотел. Если три месяца назад выбор был за Николь, то теперь, спустя три месяца, я больше не предоставлял ей возможности решать. Моя. Столько, сколько можно. Но что было страшнее всего, так это крепнущая во мне уверенность – не отпущу и после свадьбы. Смету все что только можно, но не отдам ее другому, никогда.

Пусть ей будет плохо, пусть она будет страдать, зная, что дома меня ждет жена, но отпустить – значит сломать уже себя. Остаться половиной и потерять вторую, в которой жила она. Ту часть своего сердца, в котором поселилось это безумное чувство, сопровождающее меня уже два года, как бы я не отрицал это перед самим собой. Хотя и этого уже не было. Только одно чувство владело мной – пока еще можно, подарить ей все удовольствия, которые только возможно. Дать все то, что не успел раньше и не смогу потом, ведь дальше будет боль, всегда, при любой встрече. Будет ее излом. И в этих частых встречах, я хотел найти силы для будущего, чтобы отпустить на волю свою птичку. Присматривать за ней, но отпустить.

НИКОЛЬ

Три месяца, которые слились для меня в круговорот счастья и надежды. Нет, ни одна из проблем ни исчезла в дымке прошлого, но странным образом все растворялось, стоило мне увидеть его улыбку, обращённую ко мне. Ту самую, что когда - то покорила своей открытостью, той радостью которую несла, и которую видели так мало людей. В отличии от обычной кривой усмешки или официальной полуулыбки, которая могла появляться на его губах. Мне же теперь была подарена совсем иная и стоило увидеть, как изнутри охватывало тепло - любит. Все с той же яростью и недоверием, но любит и купает меня этих чувствах, с той же нежностью и заботой, что мать своего ребенка.

Его шепот "воробей" в самые неожиданные моменты мне на ушко, с описанием того что он сделает со мной. Его руки, которые я ощущала утром еще раньше, чем просыпалась, чем могла ощутить все остальное. И безграничное, невыносимое в своей яркости и неправдоподобности чувству любви, которое окружало меня все эти три месяца, с того момента, когда я решилась. Пришла к нему, готовая к новым порциям унижения и получила свой кусок ворованного счастья, такой краткий и недолгий, но только мой. Спрятанный от мира тайной происходящего, нашей скрытностью и жаждой быть наедине, без посторонних взглядов.

Я понимала в глубине души, что во многом это конечно же связанного с его будущей свадьбой, но как оказалось, были причины и у меня. После того унижения, которому Лукас подверг меня, я не готова была рискнуть публичным. В тот момент, когда шла к нему, у меня и мыслей не было по этому поводу, но когда осталась вновь наедине с собой, смогла принять неожиданно открывшуюся во мне сторону - я готова снести от него очень многое, практически все, но не хочу вновь становится жертвой чужих языков. Это будет слишком, получать удары с двух сторон.