Медленный фокстрот - Александра Морозова

мы в самом деле можем стать… родителями?

– Но мы ведь даже не встречаемся, и потом, как же брак? – прошептала я.

Даня снова улыбнулся.

– Хорошо, что ты сама об этом заговорила, – деловито произнес он. – А то, если бы я сказал, ты бы снова все восприняла в штыки.

Одной рукой он полез в задний карман и достал оттуда… лайм. Даня часто закидывал меня ими в детстве.

– Это же просто лайм, – выдохнула я, заставляя собственное сердце не биться так яростно.

– Ну да, – пожал плечами Даня. – Ничего криминального.

И кинул его мне на постель.

Я взяла его в руки и почти сразу нащупала странный, непривычный для гладкого фрукта выступ. Повертела в руках.

Прямо из жесткой зеленой цедры на меня смотрел глазок небольшого оранжевого бриллианта.

Я посмотрела на лайм. Потом на Даню.

– Это кольцо? – спросила я.

Даня лишь засмеялся – самая ожидаемая реакция.

– Да. И хоть вопрос в такой ситуации слишком банален, я все же спрошу: ты согласна поменять фамилию с Соболевской на Литвинову?

– Смеешься? – спросила я.

– Нет! – хохоча ответил Даня, засмеялся еще громче, а потом замотал головой: – Не в том смысле! Я серьезно. По-другому у нас не получится переехать в Москву. Я готов жить под одной крышей только с той женщиной, которая носит мою фамилию. Так что, – предостерегающе поднял он палец, – не вздумай отвечать «нет». А еще – ты даже не представляешь, сколько я извел лаймов, прежде чем у меня получилось запихать туда это кольцо. Поэтому, если тебя беспокоят проблемы экологии и бестолкового использования лаймов в неестественной среде обитания…

Я рассмеялась.

– Дань, ты в своем уме?

– По-моему, нет.

– По-моему, тоже.

Я протянула ему обратно лайм с кольцом. Но Даня серьезно и однозначно замотал головой.

– Не-а, так не пойдет.

– Дань, давай не будем пороть горячку. Вернемся к этому разговору, когда оба начнем нормально соображать.

– Завтра, – отрезал он.

– В конце месяца, – возразила я.

– В конце праздника, – подытожил Даня, подтянувшись на руках, поцеловал меня в лоб и одним движением поднялся на ноги. – Вставай. Я накупил кучу всего на стол, а твоя мама ушла к соседке. Придется работать в четыре руки.

Глава 40

Лайма

– Зачем ты столько всего притащил? – ныла я, чистя рыбу. – Мы все равно все не съедим.

На всех четырех конфорках плиты что-то булькало и шипело, варилось и обжаривалось. В духовке запекался большой кусок мяса, и квартира уже наполнилась чудесным ароматом. Фрукты горой лежали на столе, потому что не поместились в холодильник, куда я затолкала все, что способно пережить несколько дней и что можно не готовить сегодня, хоть Даня и упирался – он купил все для новогоднего стола.

– Я хочу нормальный праздник, – сказал он, нарезая на салат вареные овощи. – И в целом тут не так уж и много.

– Нам троим этого на неделю хватит, если, конечно, в холодильник влезет. А, кстати, – вспомнила я, – сегодня нас будет четверо. Придет мамин доктор.

– Тот, который милый и которого она задавит своим характером?

– Ага.

– Это кого это я чем задавлю? – спросила мама.

Я даже вздрогнула.

– Ты что подкрадываешься? Я чуть палец не отрезала.

За шумом плиты мы даже не заметили, как на пороге появилась мама.

– А что вы тут сплетничаете? – она настороженно зашевелила бровями.

– Мы не сплетничаем, теть Вер, – ответил Даня, проверяя в духовке мясо. – Мы делимся новостями. Вы же мне ничего не рассказали про вашего чудо-кардиолога.

– Ты тоже не все сразу нам рассказал, – парировала мама.

Она прошла на кухню, села за стол и стала чистить мандарин.

– А не хочешь нам помочь? – спросила я.

– А что вы вообще делаете?

– Готовим, разве не видно?

– Зачем? Я уже все приготовила: и салаты, и мясо, и даже нарезку. Все на балконе стоит.

Я едва не взвыла, хотя тон мой явно выдавал чувства.

– Даня решил готовить еще.

– Ну, теть Вер, – бодро затрещал он. – Праздник же! Хочется, чтобы все было.

– Ну вот и готовьте, – ответила мама и поднялась, прихватив с собой еще один мандарин. – Пойду праздничное платье гладить. Вам ничего погладить не надо?

Мы покачали головами.

Даня приехал в белом свитере, но пока снял его и готовил в футболке и фартуке. Я тоже была в футболке и даже не думала о том, что надо надеть на праздник что-то более нарядное.

Когда мама ушла и из комнаты зазвучал включенный телевизор, Даня бросил то, чем занимался, подошел ко мне, крепко обнял и потянулся губами к лицу.

– Осторожно, – прошептала я. – У меня руки в рыбе.

– Наплевать.

Он настойчивее повернул меня к себе и поцеловал.

– Не представляешь, как долго я этого ждал, – сказал он после поцелуя. – Это будет самый лучший, самый настоящий Новый год.

Я очень хотела разделить с Даней его радость, но не могла. Меня еще не отпускали страхи. Несмотря на то как просто Даня все решил, а может, как раз из-за этого, – у Дани вообще всегда все просто. Я не верила, что все на самом деле сложится в нашу пользу и мы будем вместе.

– Кстати, – сказал он, не торопясь выпускать меня из своих рук. – Забыл спросить. Так что тебе приснилось этой ночью, отчего ты так перенервничала?

Я почувствовала, как у меня начали гореть щеки.

– Мне снилось, что я пустое место, – негромко ответила я. – Что ты танцевал со мной, но меня как будто не было, меня видел только ты. – В горле стало першить, а в глазах щипать. – А потом и ты перестал меня видеть, и я превратилась в статуэтку на полке в твоей квартире.

Я не смотрела на Даню, не вынесла бы его взгляда – расплакалась бы. Он снова обнял меня и прижал к груди. Сквозь шум и свист готовки я слышала, как упрямо стучит его сердце.

– Лаймыш, – ласково прошептал Даня мне на ухо. – Ты никогда не была и не будешь пустым местом. Ты то, вокруг чего кружится моя жизнь. И если вдруг ты исчезнешь, я сам превращусь в статуэтку и разобьюсь.

Я только улыбнулась и теснее прижалась к Дане, такому большому, теплому и сильному, который спрячет меня от всего на свете у себя на груди.

– И давай договоримся, – добавил он. – Если тебе опять приснится такой сон – и не только такой, вообще, любой, – ты разбудишь меня, потому что теперь мы всегда будем спать в одной постели, и расскажешь, что тебя напугало. Или порадовало. Но только расскажешь обязательно. Я, конечно, уже почти научился