Преданная. Невеста (СИ) - Мария Анатольевна Акулова

— Я дальше не влезу. Ты меня уволишь. Я сделаю вид, что ни черта не знаю о твоей специфике. Но здесь я обещала.

— Я тебя освободил от обещания. Прекрати.

Прямой приказ ломает волю. Он даже не представляет, как сложно с ним спорить.

— Я себя не освободила. — Произношу, возможно, даже жалостливо.

Он не сдается, но выдает усталость. Тяжело вздыхает. Смыкает веки. Качает головой.

Дальше — упирается лбом в мое плечо. Я голову наоборот запрокидываю. Стискиваю губы. Смотрю в потолок и моргаю.

Ладонь ложится на его влажный затылок. Ноша на моем плече — тяжелая-тяжелая. Но я так ее люблю… Я ее не сброшу.

Глажу. Глажу. Глажу.

Замираю. Опускаю взгляд и прижимаюсь губами над его виском.

В голове крутится целая куча слишком сладких, но абсолютно честных слов. Я пытаюсь подобрать те, которые он воспримет.

— Я у тебя дура, но упрямая, Слав.

Он не спорит. Мне даже обидно, если честно. Но…

— Не хочу, чтобы эта змея думала, что я слабачка…

На непрямое упоминание Кристины реагирует бурно. Как будто воздушным шариком сдувается. Отрывается от моего плеча и колко смотрит в лицо:

— Знаешь, что бесит больше всего, Юля? Ты же все равно по-своему сделаешь. Я могу как-угодно запрещать. Ограждать. Но вчера ты была уверена, что не вывозишь, а сегодня радостно бросаешься под поезд…

В это словах не меньше правды, чем в моих. Так и есть. Но я бросаюсь и не жалею.

— Поверь в меня, Слав… Пожалуйста. Доверься. Я тебе доверяю.

Прошу о максимально сокровенном. Он скрывает эмоции за сомкнутыми веками. Я уверена, что решиться ему сложно. Сглатывает. Снова смотрит — прямо и твердо.

— Еще один выбрык и я сдам тебе матери на хранение, Юля. — Угроза звучит очень убедительно, атмосфера в ванной не стала менее напряженной, но я почему-то улыбаюсь.

А он не кривится в ответ.

— Моей маме?

— Хуже, моей. — Улыбаюсь шире. Обнимаю за шею и касаюсь губами губ. Его — твердые, но назад уже не дергается.

Ты не пожалеешь, Слав. Обещаю.

Отрываюсь и смотрю загоревшимися глазами.

— Тогда не страшно. Майя говорила: ты из Тарнавских самый строгий.

Уголок судейских губ приподнимается в кривоватой ухмылке.

Глава 33

Юля

— Поможешь с молнией? — Задав вопрос, осторожно смотрю на Славу в отражении зеркала.

Он параллельно со мной перед другим поправляет идеально завязанный галстук.

Поворачивает голову. Я легонько улыбаюсь и показываю голый бок. Он кивает. Подходит.

Сжимает собачку и уверенным движением пальцев ведет ее вверх.

Слежу за его действиями, а потом поднимаю взгляд к своему лицу. В отражении на меня смотрит красивая девушка в платье глубокого винного цвета.

В том же платье.

— Спасибо.

На мою благодарность Слава снова отвечает сдержанным кивком. Он сегодня немногословен. Не зол, но и весельчаком я его не назову.

Его настроение я отлично чувствую и вполне понимаю. Он хотел бы продолжать держать контроль надо мной в своих руках, но ебаная малолетка с его честью на заднице рушит планы.

Неделю назад мне позвонила ассистентка Аркадия Власова, чтобы передать личное приглашение мужчины прийти к нему на ужин в честь Дня рождения.

Там будут самые близкие.

При чем тут я? Догадаться не очень сложно. Мне делают предложение зайти уже в другую комнату точно на равных. И я его принимаю.

Жизнь залетает на новый вираж. Меня теперь олигархи приглашают лично. Вот так.

Слава знает. Слава не одобряет, не согласен, не хотел бы, но и на хранении я пока всё еще у него.

— Тебе правда нравится? — Спрашиваю тихо, наблюдая за ним украдкой.

Застегнув молнию, он не отошел. Стоит сзади, горяча своим телом мою голую спину. Его рука лежит у меня на бедре залогом уверенности и нашей общности.

Он думает о чем-то, изучая меня в отражении, поэтому отвечает не сходу. Смаргивает. Прокручивает в голове вопрос.

Кивает.

— Да, правда. Тебе очень идет.

В знак благодарности я глажу его руку своей.

Я могла бы поехать по магазинам самостоятельно, найти в Инстаграме другого визажиста, чтобы максимально по-детски продемонстрировать свои «взрослость» и «состоятельность», но вместо этого попросила Славу вернуть мне то самое платье. Сделала такую же прическу и макияж. С благоданостью приняла те же украшения.

Вопрос ни тогда, ни сейчас не был в одежде. Он в самоощущении. Сейчас я ощущаю себя куда уверенней, пусть и волнуюсь.

— Передашь, пожалуйста, Миле, что я была неправа. Мне стыдно, что я так ответила на ваши с ней старания.

Взгляд Тарнавского опускается. Он хмыкает в пол. Потом смотрит мне в глаза в отражении и предлагает:

— Скажешь при случае. Ей будет приятно.

Сжимаю аккуратно очерченные красным карандашом губы из-за вспышки совсем другого волнения, но быстро расслабляю.

Даю им растянуться в улыбке. Не спрашиваю: когда? Фраза «всему свое время» обретает куда более положительное значение.

Чтобы разбушевавшаяся тут же фантазия не унесла меня слишком далеко, спрашиваю у Тарнавского намного более приземленное:

— А кто будет сегодня?

Слава снимает руку, вздохнув. Неопределенно ведет плечами и снова отходит. Я бросаю взгляд на часы. Пора бы выезжать.

— Ты у Аркаши не спрашивала разве? Я так понял, вы на короткой ноге. — Тарнавский подкалывает, делая серьезный вид. Я выстреливаю в него обиженным взглядом.

Улыбается в ответ. Ему не стыдно.

— Мы даже не знакомы. — Я напоминаю судье.

— Но это не повод отказываться от приглашения… — Он напоминает мне.

— Мне было… Приятно.

Тарнавский может развивать дальше. Бесконечно. Он, мягко говоря, не одобряет. Но гасит эмоции.

Уверена, продолжает держать пальцы на ручнике. Дернет на любой скорости. Но и разгоняться не запрещает. Бессмысленно.

Закончив с галстуком, набрасывает на плечи пиджак. Я тоже готова — беру с кровати обшитый паетками клатч. Мы подходим друг к другу. Я запрокидываю голову, он наоборот опускает.

— Если тебе интересно, будет ли там Кристина — да. — Слава произносит без иронии. Серьезно. Я сглатываю сухость. Это я и сама понимаю. Переживаю, конечно, в первую очередь именно поэтому. — В чем она будет, к сожалению, не уточнял.

— Слав… — Качаю головой. Он улыбается, тянется ко мне и целует, не боясь запачкаться тинтом.

Оторвавшись, берет в плен глаз. Источает не иронию и не недовольство, а уверенность. Возможно, даже наглость. Я впитываю исходящие от него волны иссохшейся губкой. Сколько бы времени ни прошло, он всегда мой кумир.

Слова тоже впитываю:

— Если решила что-то делать, Юль, делай и не жалей. Ничто не тормозит сильнее, чем сомнения и страхи.

Слава замолкает, но зрительный контакт не