Из развода с любовью - Каролина Шевцова

- Но мы ведь не до чего не договорились! – зашипела я.

- Так именно об этом я и сказал твоему сыну! Что нам нужно все обсудить.

У меня чуть голова не лопнула от возмущения! Он не притворялся! Игнатов действительно не понимал, что сделал не так! И потому я заговорила коротко, пытаясь в телеграфном стиле донести до В.Г. самую суть.

- Не втягивай сюда Мальчика. Миша ребенок. Он маленький.

- Он не ребенок, а человек, и должен понимать, что происходит, - парировал Виталик. – Я не обещал ему ничего, но он ведь должен знать, что я не просто сосед или твой знакомый. Или ты не планировала рассказывать обо мне ни семье, ни друзьям?

- Каким друзьям? - не поняла я, но потом вспомнила тот первый раз в квартире. Тогда нас застала Анфиса и я, сама не понимая, что творю, как-то по-глупому выставила Виталика за дверь. Проводила и забыла, а он видимо все помнил.

Мне не понравилось, в какое русло зашел наш разговор. Выходило, что не права я, хотя начинали мы совсем по-другому. И чтобы как-то вернуть мяч на свою сторону поля, я сказала:

- Я берегу своих детей и никогда не даю им тех обещаний, которые не могу выполнить.

- Так и я не даю, - отрезал Игнатов.

Мы оба замолчали и несколько секунд смотрели друг на друга. Сейчас особенно остро виделось, до чего мы разные. Помешанная мамашка с детьми в уютной флисовой пижаме и чопорный бизнесмен в сшитом на заказ костюме. Это противостояние было хлеще, чем война между янки и югом Америки. И до капитуляции ой как далеко.

Полный симп-димпл вырисовывается…

Виталик встал с кресла и подошел ко мне. Он провел рукой по спине, двигаясь снизу вверх, и остановился на затылке, слегка зафиксировав его большим пальцем. Так, чтобы я смотрела прямо ему в глаза.

- Яна, - голос Игнатова звучал тихо, но уверенно, - скажи, о чем ты думаешь, когда ложишься спать?

- Эм…о будильнике, о рубашке наглаженной, о рассаде, о том куда потрачу миллион если выиграю в лотерею.

- Похвально, - уголки его губ дрогнули в полуулыбке, - но мы с тобой очень разные. И когда я ложусь спать ночью в понедельник, то планирую, что закажу на ужин в пятницу.

- Почему в пятницу? – пискнула я, глядя в его хищные, до дрожи пугающие глаза. Как кролик, загипнотизированный удавом.

- Потому что все остальные дни к тому моменту уже расписаны. Я все планирую наперед и никогда, послушай еще раз, никогда не даю обещаний, которые не могу исполнить. Поняла?

Я заторможено кивнула.

- Отлично. Но и я твою позицию тоже услышал. А теперь мне нужно идти.

Он отпустил руку, и я пошатнулась, как шарнирная кукла, вдруг лишившаяся опоры. Я прислонилась к стене и отстраненно наблюдала за тем, как Виталик надевает черное пальто и туфли в тон. Он же не обращал на меня внимания. И только застегнув последнюю пуговицу, крикнул в сторону детской:

- Миша, до встречи!

Прощального поцелуя в тот день не было.

Глава 15

- Ну, в целом хорошо, - промямлил Саша, по правую руку от меня, - не великолепно, но если вот в видеоредакторе пошаманить, музычку наложить, то вот даже хорошо. Хорошо же?

- Дерьмово, - пробасил Серпантин, сидя слева, - не слушай его Сладуся. Говно оно всегда дурно пахнет, сколько бы его духами не поливали.

Я нашла взглядом Виталика и вопросительно подняла брови, надеясь получить ответ. Но по плотно сжатым губам поняла, что и ему фильм не понравился. Никому, включая меня, он не понравился. На самом деле мы смонтировали только скелет, на который было необходимо накидать мяса из эффектного саундтрека, переходов и закадрового голоса, пронзительного и чуткого. Очень похожего на Хабенского, но с гораздо меньшим бюджетом. И все, мысленно я уже держала в руках Оскар за лучшую документальную работу, обогнав конкурентов из США, Китая и прочих стран.

Однако реальность больно встряхивала за плечи, заставляя очнуться от фантазий. Фильм вышел ужасно…правильным. Вылизанным, пресным, скучным. Я с трудом отсмотрела снятый материал, и это после того как бравый монтажер сократил отснятое в пять раз. А ведь это был мой фильм, моя идея! Что говорить о посторонних, которые будут вынуждены лицезреть эту тягомотину. Возможно, нам удастся продать ленту в Северную Корею, и там будут крутить мою документалку нон-стоп перед пойманными шпионами, чтобы те скорее разболтали все правительственные секреты.

Я обреченно огляделась по сторонам. В кабинете было несколько человек, но все они выражали единую мысль, озвученную Серпантином:

Конфетки из говна не вышло.

И можно долго обсуждать, почему у нас не получилось, вот только времени на разговоры больше не осталось. На днях возвращался генеральный, и я должна продемонстрировать ему идеальный остро-социальный фильм, а не эту отрыжку арт-хауса.

Я снова посмотрела на Виталика, надеясь найти в его взгляде хоть какую-то поддержку, но судя по потемневшей радужке глаз, он сердился не меньше моего.

- Нормально, - наконец произнес Игнатов.

- Думаешь? – с надеждой отозвалась я.

- Думаю, что нормально, но…ты можешь лучше, правда.

Правда…видимо бабушка воспитала из Игнатова очень хорошего мальчика, который никогда не обманывал. Вот и сейчас, отбросив в сторону милосердие, он надавил на больное. Я знала, что могу лучше, могу великолепно и даже охренительно круто, но почему-то не сделала. Значит все-таки не могу…

Я опустила голову на сложенные ладони, и уткнулась носом в стол, лишь бы не видеть обескураженные лица своих коллег. Нужно что-то сделать, чтобы спасти фильм, компанию и себе. Думай, голова, думай, я тебе шапку куплю!

Через несколько минут в рябой темноте стала мелькать какая-то идея, мысль, свет внутри бесконечно длинного туннеля. И только я постаралась ухватить ее за хвост, как раздался пронзительный голос:

- Приветик, молодежь, папочка вернулся!

Подняв лицо к двери, я увидела загоревшего, помолодевшего, все еще упитанного Генерального! Не успела я выругаться матом или заплакать, как события закрутились с невероятной скоростью. Артурович умел перетянуть все внимание, ловко жонглируя словами, он окружал свою упитанную персону обожателями. Вот и сейчас генеральный начал рассказывать анекдоты и байки островной жизни, пока я держалась в стороне, с ужасом наблюдая за тем, как все тянутся к нему как у гуру эпохи Просвещения.

- Не бойся, все будет хорошо, - Виталик крепко сжал мое плечо. Паника от неожиданного приезда