Неподходящая - Юлия Резник

– Чего они закусились? – киваю в сторону о чем-то горячо спорящих отцов – моего и Адамова. – Только не говори, что опять спорят по поводу имени для внука.

Адам с улыбкой кивает, подтверждая мои догадки, и садится рядом на садовый диванчик. Конечно, его рука тут же оказывается поверх моего выступающего вперед живота. Это какое-то совершенно невероятное блаженство… Несмотря на то, что спина затекает, а малыш внутри лупит по ребрам так, что я уже сейчас всерьез рассматриваю возможность отдать его на футбол.

Нет, когда родилась Имам – наша девочка, родня, конечно, тоже пребывала на седьмом небе от счастья. Но когда стало понятно, что третий наш ребенок – мальчик, началась настоящая вакханалия. Собственно, она продолжается до сих пор. И все только усложняется тем, что мы с Адамом никак не можем определиться с именем.

– Клянусь, если они не прекратят, я назову сына Иваном!

Адам хохочет. Наклоняется ко мне, трется носом о скулу. Кусает ушко… И бормочет прямо в него:

– Только через мой труп.

Я ежусь. Это щекотно, а еще… Господи, я опять хочу секса. Облизав губы, ерзаю. Адам, конечно, обо всем догадывается. Взгляд его утрачивает легкость, наливается томностью и обещанием. Он прячет желание под отяжелевшими веками, прикрывая глаза. Мы договорились, что пока в доме полно гостей, мы не будем друг друга провоцировать. Потому как это реально то, что нужно обговорить, иначе… Ох.

Что сказать? Я очень счастливая женщина.

В саду пахнет мятой, розами и чем-то жареным – кто-то, похоже, снова закинул шашлыки на мангал. Воздух мягкий, летний, почти прозрачный. Мы начали стройку, когда я только узнала, что снова беременна. Естественно, все затянулось, куда без этого, но зато все получилось даже лучше, чем мы планировали. Теперь здесь всё дышит жизнью.

Имам с визгом бегает по дорожкам, пытаясь догнать Камилу, у которой в руках огромный воздушный шар. Смеются обе – звонко, заразительно. Наблюдая за ними, и себе невозможно не улыбнуться, хотя я немного переживаю – Имам все-таки еще такая неуклюжая! Ей и двух нет.

– О чем думаешь?

– О том, что ты сделал меня очень счастливой. – Я кладу ладонь поверх его, и в этот момент наш сын начинает пинаться.

– А ты сделала счастливым меня.

– Не жалеешь, что женился на… неподходящей? – спрашиваю, поиграв бровями. Знаю, что не жалеет. Просто хочется спросить, потому что за подобными вопросами всегда следуют красивые признания. Адам действительно мастер оборачивать чувства в слова. Очень проникновенно и изящно это у него получается. Я каждый раз слушаю, затаив дыхание.

Вот и сейчас Адам целует мои пальцы, греет их в руке. И шепчет:

– Я выбрал тебя раз. Но если бы пришлось – я выбрал бы тебя снова. Всегда – тебя.

– Ну, всё, хватит! – раздаётся за спиной возмущённый голос. – У меня сейчас случится аллергия на ваниль. И все по вашей вине.

Я оборачиваюсь – к нам подходит Алишер, закатив глаза и размахивая сеткой для барбекю, как оружием массового поражения. На щеке у него жирный след, рубашка наполовину расстёгнута, и он весь прокоптился дымом.

– Завидуешь? – подначивает брата Адам.

– Больно надо. Просто переживаю за психику племяшей. Вы бы хоть в дом зашли. Нашли бы укромный угол.

– Ты смущаешь мою жену.

– Да неужели я это делаю, о прекрасная Лейла, мать семейства и королева нашего сада?

Я хохочу. Он невозможный! Краем уха слышу, как щелкает камера… К нам в гости из Америки приехал следующий по старшинству брат Адама – Адиль. Он настоящий гений, начинающий карьеру режиссера. Я видела все его работы, и поэтому мне не надо видеть фотографии, которые он снял, чтобы знать – это будут шедевры. Машу Адилю рукой. Он усмехается и, не отрываясь от камеры, делает еще одно фото.

Алишер нудит на заднем плане:

– Я просто хотел покоя и мяса… А попал на съёмочную площадку любовной мелодрамы и розового зефира.

– Зефир?! – к нам подлетают девочки. – Мы будем жарить? Сейчас, да?! – подпрыгивает на одной ноге Ками. – Сбегать за шпажками?! Дядя Али, ты за нами присмотришь?

– Я?!

– Чтобы мы с Имам не обожглись. Да, мамочка? – четко следует вдалбливаемым в голову инструкциям по безопасности наша старшенькая.

– Да, зайка, – киваю я Ками. – Только осторожно со шпажками, не ткни ей в глаз Алишеру, как в прошлый раз.

– Это вышло случайно. Он сам виноват. Нечего свои глаза совать куда ни попадя! — возмущённо оправдывается дочка.

Мы с трудом сдерживаем смех.

– Я чуть не стал одноглазым, – стонет Алишер и, разумеется, берёт обеих девчонок за руки. – Ладно, пойдем, хулиганки. Если сгорит хоть один зефир – отвечаете обе. А ты, Лейла, – он оборачивается на меня через плечо, – отдыхай. Пока можешь. С третьим у тебя точно отпуска уже не будет.

– Спасибо за поддержку, родной, – фыркаю я.

– Всегда рад!

Они уходят, приплясывая. Смеются. Спорят. Ками убеждает дядю, что зефир лучше полить вареньем, Имам уверена, что варенье надо просто есть ложкой. А я смотрю им вслед и понимаю, что это и есть счастье. Настоящее. Простое. Наполненное голосами, дымом от мангала, детским смехом и шутками тех, кто рядом. Это – наш дом. Наша семья. Наша жизнь. И я бы ни за что её не променяла.

– Надо их разогнать и лечь пораньше. У меня завтра встреча с Котельниковым, помнишь? – мурчу я.

– Когда я тебя уже в декрет выгоню?! – возмущается Адам.

– Никогда? Я слишком незаменимый кадр.

Это правда так. Хотя формально у меня нет каких-то серьезных должностей. Я никого не подвинула. Просто когда у вас с мужем общие интересы и на работе – ты неизбежно в нее вовлекаешься сильнее остальных. Ну и чтобы из-за постоянных декретов не потерять профессиональную хватку. Пока я неплохо справляюсь. Но это потому, что у меня куча помощников – бабушки, няни, тети…

– Перед родами возьмешь пару недель.

Тон Адама становится безапелляционным, и я, естественно, соглашаюсь.

– Как скажешь.

Мы снова обнимаемся, когда к нам несмело подходит мама.

– Я попрощаться. Будем ехать. У отца какие-то дела возникли.

– Пойду, провожу, – бормочу я, опуская ноги в траву, и шарю по ней, чтобы нащупать тапки. В этот момент Адама подзывает отец,