Пять мгновений любви - Мария Александровна Савельева

Она перевернулась на другой бок и увидела Сашу, которая лежала рядом и уже не спала. Та грустно улыбнулась, а на нее обрушились воспоминания, как ушат ледяной воды.

– Ой, прости-прости-прости, мне так неловко! – Закопошилась Ярослава, пытаясь выбраться из-под одеяла. – А где Миша?

– Ярик, успокойся. Они с Русланом на кухне спят, – фыркнула Саша. – Иногда им полезно поспать на полу.

В этот момент двери комнаты открылись и просунулась сонная и растрепанная голова Миши.

– А мы услышали ваши голоса, доброе утро.

Следом за ним вошел Руслан, с которым Миша поделился футболкой и которому она была явно мала. И тогда три пары глаз с любопытством уставились на Ярославу.

– Чего вы так все на меня смотрите, будто я сейчас на парселтанге заговорю?

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Саша.

– Голова раскалывается. Я что-то вчера перенервничала…

– Сейчас поешь, и я дам тебе таблетку, – пообещала Саша, и снова воцарилась тишина. Яра понимала, чего от нее ждут, но сама еще была не готова к откровениям.

– А я могу принять душ?

* * *

Холодные струи текли по спине, заставляя съеживаться и дрожать. Она сидела, обхватив колени руками, и вот уже минут десять смотрела в одну точку, провожая дорожку капелек в слив. Пыталась привести мысли в порядок, но пока не получалось. Ярослава так хотела вчера получить ответы, но в итоге окончательно утонула в той грязи, которой ее полили. Разбираться ни в чем больше не хотелось, она лишь не могла понять, как Юра смог прийти к такому выводу о ней.

Когда Яра посчитала, что достаточно истратила холодной воды у друзей, она вышла из душевой кабины и уставилась на себя в зеркало. Синяки под глазами так никуда и не пропали, зато на шее обнаружился кровоподтек, который она не заметила раньше. Это открытие пошатнуло ее внешнее спокойствие, и на глаза навернулись слезы. Немного поморгав, чтобы прогнать непрошенных гостей, она распахнула дверь и вышла в прохладу коридора, отчего тут же поежилась. В единственной комнате друзей не обнаружилось, они уже сидели на кухне и что-то громко обсуждали.

– Яра, у нас только сырники и кофе.

Ярослава кивнула, села за стол и стала без энтузиазма ковыряться в еде.

– Не вкусно? – обеспокоенно спросила Саша, ерзая на стуле.

– Нет, что ты, очень вкусно. Просто аппетита нет, – вздохнула она, и отправила в рот огромный кусок сырника.

– Поговорим? – еле слышно спросила Захарова. Может быть, ее голос прозвучал у Яры в голове, а Саша даже ничего не сказала, но Ярослава кивнула.

– Мальчики, нам надо посекретничать, так что, как доедите, выйдете, пожалуйста.

– А почему нам нельзя? Как будто мы чужие, – с набитым ртом возмутился Миша, но Саша на него посмотрела так внимательно, что он сразу скис. Закинул на тарелку еще парочку сырников и позвал Руслана за собой в комнату, откуда донеслось: «Тут все равно все слышно». Видимо, он не подумал, что это работает в обе стороны.

Ярослава фыркнула, а Саша закатила глаза.

– Миш, а сходите в магазин, – крикнула вслед.

– За чем? – Его взлохмаченная голова появилась из-за угла.

– За хлебом.

– Ты уверена? – Он покосился на целый батон, который лежал на столешнице.

– Да, и «Агушу» для Яры захвати. Три штуки, – потом глянула на нее. Детское лакомство всегда поднимало Яре настроение, и Саша об этом прекрасно знала. – Нет, лучше пять.

Миша решил не переодеваться из домашнего и просто накинул куртку, стал зашнуровывать кроссовки.

– Кузнецов, а ты чего сидишь? Помоги Мише.

– Помочь кроссовки зашнуровать или хлеб донести? Понял-понял, хлеб так хлеб.

С шумом и ворчанием они наконец закрыли дверь квартиры, а девушки посмотрели друг на друга. Ярослава не знала, с чего начать, и лишь теребила в руке колечко из бисера, которое обнаружила в кармане джинсов минутой ранее.

– Мы с тобой совсем недавно так сидели у тебя, на Рождество, в комнате под покатой крышей с огромным тазиком салата.

– Тогда мне действительно нужна была помощь, а теперь эта помощь нужна тебе. Тогда бы я без тебя не справилась, а теперь готова помочь всем, чем смогу.

Яра судорожно выдохнула и расслабилась. Посмотрела на тоненькое неровное колечко, и на него упала крупная слеза. Ее плечи стали подрагивать, а она закрыла лицо руками. Почувствовала, как Саша ее крепко обнимает, и распалась на миллион слезинок, которые превратились в целый поток.

Когда голос перестал дрожать и она перестала икать, то начала свой рассказ с самого Нового года.

– Почему это так больно, Саша? Я не могу найти в себе силы продолжать жить дальше так, будто ничего не было.

– Так и не надо делать вид, что этого не было, – она бережно гладила ее по мокрым волосам. – Это ведь часть тебя. Мы все состоим из любви, и наша жизнь тоже состоит из нее, не важно, счастливой или нет. Но, как по мне, это все очень странно… Не думаешь, что ему кто-то что-то про тебя мог наговорить? Потому что, если у него все в порядке с головой, он не мог так резко поменять к тебе отношение.

– Изначально он говорил этой самой Вите, что не хочет никаких отношений, почему он вдруг решил из-за меня поменять свое мнение? Как по мне, он его не менял, а захотел просто… воспользоваться мной? А на самом деле девушка ему действительно и не нужна. Либо он в последний момент струсил.

– Поговоришь с ним?

– Ни за что! Я не готова к этому. И никогда не прощу за те слова, – тихо прошептала она, чувствуя, как обида до сих пор отдавалась в ней тупой болью. – Просто надеюсь, что наши пути больше никогда не пересекутся.

Разговор по душам и правда ее освободил. Саша смогла разделить с ней горе, отчего ноша стала на порядок легче, и даже стало казаться, что она видит единственную верную дорогу. Подруга пожала плечами.

– А если здесь все сложнее, чем кажется?

– Конечно, сложнее, он ведь сам все усложнил! Если Вита согласна терпеть такое отношение к себе, то это ее дело, а я сматываю удочки.

* * *

За окном проносился унылый и однообразный пейзаж. Голые поля, пустые огороды, дачи, закрытые на холодное время года, практически опавшие листья и грязь. Электричка неслась вперед по рельсам, не спеша покачивая своих пассажиров. В основном пассажирами были старушки с сумками на колесиках, которые непонятно зачем ехали посреди октября обратно к себе в деревню. Возможно, проверить все тщательнее, а возможно, они так привыкли быть