Влада Орлецкая - Пушистый талисман

Ему стало скучно. Сразу возникла идея прямо сейчас поехать в Пашино и остаться у Анжелки на ночь. Гулять так гулять! Нинка-Горгона после полуночи, естественно, начнет ему названивать на мобильный, дергаясь из-за того, что любимого мужчины до сих пор нет дома. А нечего было шарить в его телефонной записной книге и высматривать там номера девчонок! Да потом еще и скандал затевать! Вот и поделом!

Любка не торопилась выходить из ванной. Она долго стояла под душем, надеясь, что Николай встанет, оденется и уйдет, пока она здесь, — по-английски, не прощаясь. Ей совсем не хотелось в который раз выслушивать «сказ про то», как его гнобит злая и бездушная Ниночка, и о том, что он обязательно женился бы на ней, Любке, если бы не то, другое, пятое, десятое…

Люба решительно не понимала своего состояния. Отчего-то мужчина, которого она буквально боготворила и прихода которого всегда ждала, как манны небесной, стал раздражать ее. Ей совершенно не понравилось сегодня заниматься с ним любовью, и уже только это было для Любки новостью, потому что раньше она даже не задумывалась, как это происходит. Что-то было не так. Словно пелена сошла с глаз, и теперь окружающий мир предстал перед ней во всей своей неприглядности. Особенно неприглядным в этой картине было почему-то именно присутствие Николая.

Завернувшись в большое мягкое полотенце, Люба вошла в комнату и внимательно посмотрела на него, словно пыталась разобраться в своих чувствах: может быть, ей просто померещилось? В постели лежал обнаженный сорокапятилетний мужчина — вполне еще привлекательный, с крепким, стройным телом, с благородной сединой в светлых волосах… Но дело было вовсе не в том, привлекателен он внешне или нет… Просто ей вдруг страшно захотелось, чтобы он ушел и никогда больше не появлялся. Любка уже почти приготовилась сказать ему об этом, но, к счастью, Николай сам засобирался, быстро принял душ, оделся и выскочил в прихожую.

Она терпеливо ждала, когда он обуется, наденет шапку, дубленку и простится с ней. Но вдруг Николай, уже сунув ногу в ботинок, замер на месте как вкопанный. Затем быстро вытащил ногу обратно и выругался так, как не ругался никогда — не то что при Любке, а судя по всему, вообще впервые в жизни. Хоть и работал когда-то таксистом.

— Вот, сука рваная, шаболда! Нассала прямо в ботинок, проститутки кусок!!! — кричал он. — Где она?! Убью на х…й!!! Порву, как грелку!!!

Степаниды, и впрямь, нигде не было видно. Но Любка вместо того, чтобы негодовать вместе со своим обгаженным гостем, вдруг зашлась таким задорным смехом, что Николай, скакавший по прихожей на одной ноге и размахивавший мокрым ботинком, даже обиделся.

— Ты чего ржешь, идиотка?! — напустился он на Любку. — Вот дебилка! И кошка твоя такая же!

Любка, затаив злорадную усмешку, подала ему пачку бумажных салфеток, и, скрестив руки на груди, стала ждать, когда он чуть поостынет, подсушит меховую подкладку ботинка, обуется и уйдет.

— Ладно, малыш, извини, что я на тебя так… наехал, — миролюбиво сказал он на прощание и дежурно чмокнул Любку в щеку. — Увидимся.

Как только дверь за Николаем закрылась, в прихожей тотчас появилась нашалившая Степанида. Она выгнула спинку и принялась тереться о дверной откос, а затем о Любкины ноги, словно извинялась за то, что своим недостойным поступком порушила хозяйке личную жизнь.

4

Наталья Сергеевна, заказчица, приехала за картиной вечером, в канун Рождества. Любка стояла возле окна, когда ее белая «Ауди» остановилась у подъезда. Высокая, статная, в светлой норковой шубе, отороченной мехом рыси, она, как Снежная Королева, вышла из машины. Увидев ее, Любка словно получила хороший тычок: надо же, какие на свете бывают женщины — успешные, богатые, ухоженные… Звонок в дверь раздался буквально через минуту. Люба открыла, и роскошная Наталья вошла в ее убогое жилище. За ней шлейфом тянулся аромат дорогих духов, бриллианты холодно искрились в ушах. Она проследовала в комнату и там долго смотрела на картину, так что Любка уже начала беспокоиться: не нравится, что ли?

— Слушайте, Люб, по-моему, это гениально, — сказала, наконец, Наталья.

— Ну не знаю. — Любка стыдливо пожала плечами.

— Нет, вы не скромничайте. Мне правда очень нравится. Вы, бесспорно, талантливы. Я, конечно, сужу, как обыватель, но… это ведь очевидно. А можно посмотреть остальные ваши работы?

Любка показала некоторые другие. Наталья пришла в восторг.

— Отлично! Классно! Люба, мне кажется, у вас большое будущее.

— Хотите кофе? — внезапно спросила Любка.

Она надеялась, что Наталья откажется, ибо просто не представляла себе, как усадит такую респектабельную гостью в своей тесной кухне с нищенской обстановкой. А кофе предложила просто потому, что так было принято. И еще потому, что ей было очень неудобно и непривычно слышать хвалебные отзывы в свой адрес.

— А давайте! — согласилась, как на грех, Наталья и сняла свою чудесную пушистую шубку.

Люба проводила ее на кухню и включила чайник. Гостья, видно, не страдала снобизмом — безо всякой брезгливости она села на табуретку и облокотилась на столешницу. Скоро кухня наполнилась густым ароматом кофе.

— Послушайте, Люба, я хочу пригласить вас послезавтра на день рождения к этому моему знакомому.

— Зачем? — испуганно спросила Любка, едва не выронив чашку с кофе.

— Ой, какой у вас котеночек хорошенький! — воскликнула Наталья, погладив крутившуюся под ногами Степаниду. — А за тем, Люба, что вам надо выходить в свет, чтобы представлять свои работы. Вам ведь нужны новые клиенты?

— Нужны, — согласилась Любка.

— Ну вот. Поймите, сидя дома или торгуя своими картинами на рынке, вы вряд ли когда-нибудь получите должное признание. К пенсии, возможно, и получите. Но вы же понимаете, что деньгами и славой лучше пользоваться в молодости.

— Не знаю. Наверное, вы правы.

— Так вы пойдете?

— Мне не в чем, — призналась Любка с горечью в голосе.

Это была абсолютная правда. У нее ничего не было, кроме турецких джинсов, пары толстых свитеров и водолазок.

— Перестаньте, — отмахнулась от нее Наталья. — Стесняться вам абсолютно нечего. Во-первых, вы со мной. А во-вторых, там будут совершенно простые люди, так что о наряде можно особо не беспокоиться. Так вы согласны?

— Скорее да, чем нет, — ответила Любка.

— Вот и хорошо, — Наталья сделала последний глоток, поднялась из-за стола и прошла в комнату. Надев шубу, она достала из кармана кожаный кошелек с фирменным тиснением и извлекла из него две пятитысячные банкноты. — Вот, Люба, возьмите. Послезавтра я заеду за вами в четыре часа. Только не вздумайте изменить решение.