Странная дружба - Вера Вкуфь

его и перевернув, сразу сообразил, что оно из другой эпохи — в которую уже был изобретён цвет.

Максим поднёс фото ближе к глазам. Как же меняется атмосфера, если с налёта сравнивать цветное фото с чёрно-белым. На чёрно-белом все будто замирают, выглядывая в этот мир из вечности. На цветном же сразу считывается какое-то движение, драйв.

Да и на этом были знакомые Максиму лица.

Фото было сделано явно где-то в кафе — на заднем плане мешались тонконогие столики. А сверху торчала громоздкая, даже по виду очень тяжёлая люстра. На стенах в витиеватые узоры складывались разноцветные шарики. То и дело мелькала парочка голубей, сросшихся клювами.

Это была свадьба. И жених на ней — папа. По виду не слишком довольный, натужно улыбающийся. Но Максима тоже сложно сфотографировать, чтобы в его взгляде не читалось желание уничтожить мир. Рядом с папой — дядя Витя. Вот уж кто и на фото, и в жизни всегда сияет, как шайба. Он закинул папе руку на плечо и вот-вот подмигнёт фотографу. По всей видимости — фотограф был женского пола.

А рядом с папой в пышном свадебном платье… не мама. Какая-то женщина с высокой тёмной причёской и резким, волевым лицом. Которого не смягчала даже довольно крупная улыбка. Максима кольнуло внутри. Он пригляделся внимательнее — нет, папа явно жених, а эта женщина — явно невеста.

Ему захотелось положить фото на место и убрать альбом на место. Но кто и когда исполнял подобные желания? И Максим продолжил шариться глазами по фотографии. И среди других незнакомых лиц… нашёл там и маму.

Он стояла с самого края, глядя в сторону от камеры и будто пытаясь стать ещё незаметнее, чем была. Но не узнать её было сложно — тот же острый вздёрнутый профиль, небольшой рост, некомпенсированной даже каблуками и практически не изменившаяся фигура. По фото казалось, что мама здесь ещё младше, чем сейчас Максим.

Только теперь ему в глаза бросилось сходство между мамой и папиной невестой на фото. Одинаковый оттенок волос, схожие брови и форма глаз…

Максиму окончательно стало не по себе.

Он медленно вложил фото как было — между страниц альбома. Осторожно закрыл и очень аккуратно опустил альбом на место. Задвинул ящик и несколько раз надавил на него пальцами — чтобы убедиться, что действительно закрыл его. И чуть ли не на цыпочках вышел из родительской комнаты.

С подлым ощущением, что, сам того не желая, влез в какую-то неприличную семейную историю.

Максим повернулся на бок. Кровать скрипнула. С улицы раздался негромкий собачий лай. Он тогда ничего никому не сказал и не спросил. Просто согласился поехать в лагерь, как предлагал до этого папа. И от которого до этого Максим уверенно отбрыкивался.

Глава 2. Вперёд, к спортивным победам!

— Макс, ты не засланный казачок, случаем? — улыбнулась вожатая Марго. И тут же прищурилась от света, бьющего ей прямо в глаза из-за зарешёченного окна спортзала. Она чуть наклонила голову к плечу, и солнечный квадратик лёг ей прямо на округлую щёку, подчёркивая ровный, персиковый оттенок кожи. А каштановые вьющиеся волосы тяжёлой копной свесились ниже плеча.

— Я? — Максим опешил, приземлившись на ноги и замерев перед сеткой, разделившей игровое поле прямо посередине.

— Ну да, — весело кивнула Марго. — Слишком ловко у тебя для новичка выходит.

От внезапной похвалы Максим почувствовал тепло на ушах и даже не обратил внимания, что девушка назвала его самой нелюбимой формой имени — Макс.

Макс — это, по его глубокому мнению, кличка для собаки. Или ник какого-нибудь рэппера со сползающими штанами и бейсболкой козырьком набок. Но никак не имя Максима. Поэтому с детства он спорил и с детьми, и с воспитателями, пытавшимися его так обзывать. Воспитатели за это жаловались маме с папой. Но родители то ли не имели педагогических талантов, то ли просто не считали нужным ничего с этим делать. Поэтому со временем все просто привыкли. Школьные учителя уже не питали страсти к краткости, которая не всегда сестра таланта, а некоторые даже обращались к ученикам на «вы». А одноклассники уже не считали Максима вредным — с возрастом начинаешь проще относиться к чужим заскокам. Поэтому Максом его никто обозвать не пытался. Да даже тут, в лагере, к нему почему-то чаще обращались не по имени, а по фамилии.

Вожатый Саша, который явно не имел предрассудков по отношению к любым и формам собственного имени, глянул в экран планшета. Несколько раз ткнул и перелистнул что-то пальцами, будто сверяясь. А потом поднял на Максима торопливый взгляд.

— Саянов, чего тормозишь? Смена позиций!

Действительно — Дима уже подошёл к Максиму и теперь топтался рядом, как неприкаянный. И Максим двинулся по часовой стрелке, оказавшись уже не по центру поля, прямо перед сеткой, а правее. Подавать очередь настала противника — восьмого отряда.

Максим следил глазами, как высокий парень с очень серьёзным лицом ждёт свистка, а сам краем сознания думал о словах Марго.

Спортом он особо не увлекался, а на уроках физкультуры часто ментально отсутствовал — то есть, пребывал в зале или на площадке и даже выполнял указания учителя, но мыслями был совершенно не там. Уроков он не прогуливал — зачем, если это прекрасная возможность отключить голову? Да и особо сложных упражнений им старались не давать — в школе жутко боялись травм, поэтому все зачастую только бегали, отжимались или качали пресс. О том, чтобы заняться гимнастикой на уличных спортивных прибамбасах даже и речи не было. И очень редко школьникам, скрепя сердце, выдавали мяч на какую-нибудь подвижную игру.

Как оказалось, зря — у Максима совершенно неожиданно для него самого обнаружилась способность к высоким прыжкам. Да и предугадать траекторию летящего мяча оказалось не так сложно — он часто буквально сам летел к нему в руки. Доверчиво ложился в ладони, а потом послушно летел, куда надо — другому игроку или прямо через сетку.

Их девятый отряд определили как пионерболистов. Кто и по какому праву — тайна, покрытая мраком. Просто всех пятерых парней отправили на площадку и наскоро объяснили нехитрые правила игры. Что сделали с женской половиной отряда — даже думать было страшно.

Центральным игроком после смены позиций стал Дима. Который, несмотря на недавнее начало игры, уже был очень красным и старался скрывать, что ему тяжеловато отдыхиваться. А ещё он старался не прыгать и вообще, кажется, шевелиться поменьше — потому что при активном движении тело его не слишком эстетично