Ангел с разбитыми крыльями - Янина Логвин

Говорит про то, что во дворе было страшно, пугали бомбой, а в арке с мальчишками ещё страшнее. Что она ехала на настоящем мотоцикле и показала Ангелу кондитерскую Гаспара. И что они купили там наши любимые пирожные.

— Мамочка, мы соврали учительнице, что он мой папа, но он меня не обижал! А ещё Ангел спросил, что ты больше любишь — курицу или рыбу. Я сказала пасту! И все равно с чем, правда?

Мария ещё что-то рассказывает, но я не слышу. После пережитого шока и мысленной встречи со своим прошлым я ещё долго сижу, прислонившись виском к стене и гладя дочь по волосам.

Сегодня Ангел показал мне, как легко я могу всё потерять.

Сегодня Ангел остался жив.

Ненавижу его.

Глава 15

Прошлое

Ева

Когда маму сбила машина, мы с Санто и подумать не могли, что виной всему Дино, мой сводный брат. Он был старше меня на пять лет, и насколько я знала, мой отчим никогда не был женат на его матери. Однако признал ребенка, и когда у той начались проблемы с алкоголем и мужчинами, стал растить сына сам. А потом появились и мы с мамой.

Мне было девять, а Дино четырнадцать, когда я впервые увидела, как он ворует деньги из моей копилки, сразу после дня рождения.

Я собиралась с подругой Инес сходить в приезжий парк аттракционов и купить театральные маски, но Дино соврал, что деньги нужны его больному другу на операцию, и если я наябедничаю родителям, то меня проклянет Бог. Потому что у нас с ним есть семья, а его друг — хромой сирота. И вообще, если у меня есть хоть капля сострадания к несчастному, я сама поищу деньги по своим карманам и отдам ему. Наверняка у меня что-то осталось от школьных завтраков.

Я хотела помочь, и очень боялась показаться Дино черствой. Тогда мне казалось, что мы и правда семья.

Потом деньги стали пропадать регулярно. Из маминой сумки, из моего школьного портфеля, из бумажника Санто.

Я пробовала класть свою копилку в пустую обувную коробку, оборачивать старым пледом и прятать под кровать — мы с Инес записались в студию танца и стали посещать уроки синьора Пеллегрино, я мечтала о красивом танцевальном купальнике и красных лаковых балетках — но мой сводный брат всегда находил мои тайники и оставлял их пустыми.

Он часто уходил из дома, не хотел учиться, тянул у отца деньги на сигареты и девчонок, был проблемой родителей и бесконечно умело врал, цинично играя на родственных чувствах и добром сердце Санто.

И это было хуже всего. Потому что у любящих родителей нет иммунитета к вранью детей. Он появляется только с годами, когда душа уже покрыта оспинами и помнит боль каждой раны. И все же до последнего хочется верить.

Я помню, как пропала мамина цепочка с кулоном, потом бабушкин перстень, за ним мои сережки с хризолитами под цвет глаз, которые Санто сделал сам и подарил мне на двенадцать лет (таких красивых ни у кого не было, и отчим говорил маме, что однажды я вырасту и стану самой завидной невестой во всем Неаполе).

Потом отцовская банковская карта. Пароль к ней Дино узнал хитростью и снял с неё всё до последнего цента, заставив нас какое-то время жить в кредит.

Затем разбил наш новый семейный автомобиль, на котором мы планировали путешествие по Европе, пока однажды сводный брат не взял его без спроса и, будучи под кайфом, спустил в кювет, чудом отделавшись синяками и царапинами.

Всё повторялось бесконечное число раз — новое воровство и новая ложь.

Когда мы с Санто и мамой приехали на место аварии, полиция как раз сре́зала специальной пилой дверь c «Рено» и достала Дино из подушек безопасности — всего в соплях, с разбитым носом и в обмоченных штанах. И, наверное, именно тогда, глядя на то, как искренне он плачет и истово просит прощения, на ходу придумывая себе оправдания и не ведая стыда — я поняла, что он никогда не изменится.

Мне было пятнадцать, я поумнела и попросила отчима поставить замóк на дверь моей комнаты. Я тоже училась беречь свое и становиться глухой к вранью Дино.

К тому моменту он уже связался с плохой компанией и был на учете в полиции за угон мотоцикла и карманные кражи. Я слышала от соседских парней, что он торговал травкой и чем-то запретным в метро, и ему всегда чего-то не хватало — еды, денег, модной одежды и того, что было у меня — родительской любви. Он любил бросаться этим обвинением.

Но самое гнусное, что это тоже была ложь. Добряк Санто любил своего непутевого сына, а мама старались понять и помочь. Обрабатывала ему ссадины, прощала украденное, и бранила, как бранят сбившегося с пути ребенка, умоляя его стать хорошим. Уже не веря, что это возможно, но до конца не отворачиваясь.

Мы все не отворачивались, пока однажды он не вернул нам добро чёрной сторицей и не разрушил каждого из нас.

Сначала маму сбила машина — вылетев из подворотни, темный автомобиль отбросил ее на кирпичную стену и протащил между стеной и кузовом несколько метров, прежде чем скрыться. Не убив, но покалечив и навсегда приковав к кровати. Тогда мы ещё не знали, что Дино играет на деньги и это было предупреждением ему. Местью за неоплаченный долг.

Затем пришел черед Санто.

Он ухаживал за мамой, заботился обо мне и старался заработать нам на жизнь, сохраняя семью. Именно тогда я бросила танцы и стала чаще бывать в ювелирной мастерской отчима, чтобы помочь с работой. Талантливый ювелир, он мог бы стать по-настоящему известным мастером, если бы не бесконечные проблемы с Дино и преступная тень, которую бездумный сын бросал на отца. Люди всегда ее чувствуют.

Но у Санто была я, и я старалась ему помочь, чем могла.

— Красивая у тебя падчерица, Санто. Ты что, её из золота отлил?

— Ева мне, как дочь. Не облизывайся на неё, Фальконе. Она из другого теста, не мой прохвост. На слова и побрякушки не купится.

— Ухажеров, наверное, куча?

— Закончит школу и уедет отсюда, как можно дальше! Ни к чему нам ухажеры, пусть учится! Ты лучше смотри эскиз, раз пришел. Для жены кольцо будем делать?

— Не угадал, Греко. Для любовницы.

Это был первый раз, когда я увидела Лоренцо