Марджери Хилтон - Юная Вики

В этот момент она почувствовала дикое, невообразимое желание повернуть время вспять и избавить всех от тех печальных событий, которые случились за последние двадцать четыре часа. Она импульсивно обняла его.

— Прощай… удачи тебе, — шепнула она, глядя поверх его плеча, пока он гладил ее волосы. Он мягко оторвался от нее.

— Полезай, — он осторожно закрыл дверцу и отступил назад. Она откинулась на сиденье и встревожено посмотрела на него. Последний прощальный жест, и она почувствовала, как автомобиль, подчиняясь ее воле, двинулся вперед. Она бросила на него последний взгляд в зеркало: улыбающийся мужчина с коричневым от загара лицом стоял, прикрывая глаза ладонью, пока лендровер не исчез за поворотом ближайшего холма.

Глава четырнадцатая

— Я отказываюсь в это поверить!

Вики подняла голову, взгляд ее был твердым.

— Во все остальное — да. Но в это, — ее щеки запылали от гнева, — нет!

Двое мужчин переглянулись, затем снова посмотрели на стройную, дерзкую фигурку. Однако, несмотря на вызывающий вид, внутри Вики вся дрожала. По дороге в лагерь она испытала всю гамму разнообразных переживаний, начиная от угрызений совести и заканчивая упрямой самоуверенностью. К концу поездки она была настроена решительно, но осторожно. Упустив из виду тот факт, что остальные еще пребывают в неведении относительно ее предательства, она готовилась противостоять гневу, упрекам, презрению — словом, рассчитывала встретить что угодно, только не выражение несказанной радости и облегчения на осунувшемся лице отца. И Гранта — несмотря на ее уверения, что с ней абсолютно все в порядке, в его глазах оставалось беспокойство. От этого ей стало еще более стыдно; теперь она просто не знала, как ей приступить к рассказу о том, что с ней произошло.

Когда наконец она закончила свое повествование, то увидела, что лицо ее отца побелело, а вокруг рта Гранта снова собрались суровые складки. Доктор Харвинг шагнул к ней. Она понимала, что гнев отца достиг опасных пределов. Грант коротким предупредительным жестом взял его за плечо, а Вики указал на стул.

Она села, усталость почти двух дней, проведенных без сна, навалилась на нее.

— Зачем вам понадобилось самой ввязываться в это дело и подвергать себя такому страшному риску? — сила, которая слышалась в этих спокойно произнесенных словах, подавляла ее еще больше, чем гнев отца.

— Мне некогда было раздумывать, он удирал, а вокруг не было никого, кроме меня, чтобы остановить его.

— Иными словами, вы собирались схватить преступника и вернуть украденное — насмешка, прозвучавшая в его голосе, лишила силы ее попытку представить дело как веселую проделку проказливой школьницы. Она снова вспыхнула:

— По крайней мере, я преуспела в этом больше, чем целых три представителя так называемого сильного пола — нет, четыре: я забыла Бен Али.

Пока она говорила это, Грант молчал, но выражение его глаз заставило ее устыдиться еще больше. Отец, меривший шагами хижину, внезапно остановился и посмотрел на нее.

— Ты сказал Бен Али?

Так же отреагировал и Грант. Вики опустила голову. Ей ничего не оставалось, как заполнить недостающий пробел в своей истории. Она надеялась избежать этого, не потому, что хотела их обмануть, но чтобы не расстраивать их больше, чем было необходимо.

— С мистером Свендсеном все в порядке? — спросила она в наступившей тишине.

— Его увезли в гарнизон, — сказал Грант. Гнев сошел с его лица, на нем осталось холодное выражение. Он зажег сигарету; она тоскливо следила, как он затягивается, решив, что гордость должна пересилить страстную тоску по никотину — она не станет просить у него закурить. Однако он сам подвинул ей пачку и щелкнул зажигалкой, сказав: «Вы курите слишком часто». Он произнес это бесцветным, механическим голосом, однако это незначительное замечание более, чем что-либо еще, поколебало ее самообладание. Она поборола в себе искушение вскочить и убежать куда угодно, лишь бы не видеть осуждающего, презрительного взгляда его стальных глаз. Она услышала его голос:

— Скажите мне, почему вы так убеждены, что Терл не унес с собой то, что мы ищем? Какие доказательства вы можете представить, кроме женской интуиции, на которую мы не можем сейчас полагаться?

— Я не выпускала лендровер из виду, — ответила она устало. — Он не взял оттуда ничего, кроме сумки — парусиновой сумки наподобие моей.

— И конечно, позволил вам обыскать ее? — его голос звучал саркастически.

— Нет! — она вспыхнула. — Но в ней не было статуэтки. Я готова поклясться в этом. Кроме того, там было слишком мало места, чтобы что-то относительно крупное могло уместиться рядом с этой огромной… — она остановилась, и Грант быстро сказал:

— Продолжайте. С этой огромной…

— С этим свитером, — солгала она.

— В этом-то климате! — Грант усмехнулся одними углами рта. — Не обманывайте меня, Вики.

На лице ее явно было написано страдание. Она повторила:

— Сумка была открыта, все ее содержимое почти вываливалось наружу. Я заметила кое-что. Носки, прибор для бритья, консервы… статуэтки там не было.

Грант молчал, пристально глядя ей в лицо. Она выдержала его долгий взгляд. Он напомнил ей судью, обдумывающего приговор. Иллюзия нарушилась, когда он вздохнул и произнес свое заключение:

— Боюсь, что ваша уверенность наивна и неуместна, — он поднялся и посмотрел на нее искоса. — Я полагаю, правильно будет предположить, что Терл не стал сообщать вам своих планов на будущее.

Ее склоненная голова была единственным ответом. На его лице застыла неестественная усмешка.

— Ваша преданность делает вам честь, Вики. Жаль, что вы не разбираетесь в людях так же хорошо.

От последнего язвительного замечания на ее глаза навернулись слезы. Она услышала его сердитые шаги, а затем стук закрывшейся двери — он покинул хижину. Она встала на ноги и повернулась к отцу. Ее рука протянулась к нему в умоляющем жесте, в котором она сама себе не отдавала отчета.

Ее безмолвное отчаяние передалось ему, словно между ними существовала телепатическая связь. Она осознавала только, что он нужен ей и не должен бросать ее. Выражение гнева сошло с его лица, и она упала в его объятия, обретя, наконец, покой, которого ей так долго не хватало.

Взволнованно, в отрывочных, бессвязных выражениях она начала пересказывать ему историю Лоренса. Страдание заставило ее упустить из виду, какое неверное впечатление ее забота о Лоренсе может произвести на отца.

Она всхлипнула и торопливо растерла слезы по лицу.

— Кажется, все мои шлюзы не выдержали. Извини, папа, я вовсе не такая уж плакса.