Джейн Хеллер - Взрывоопасные сестрички

– Вы ведь здешний смотритель? – произнес один из копов.

– Да.

– Вот и займитесь этим!

Засим они уехали.

Я вполне могла собрать пивные бутылки и выкинуть их в мусорный бак, а также стереть пену со стекол, но было уже поздно, я устала и мне хотелось одного – упасть в постель. Но коп прав: я здешний смотритель и, раз уж Мелинда позволила мне тут находиться, свою работу я выполнять должна.

Я бы оставила все до утра, но побоялась проспать. В таком случае добровольцы, (или, хуже того, Мелинда!) увидят этот бардак. Поэтому я принялась за работу. Вооружившись выданным мне Рэем мощным фонариком, большим мусорным мешком, рулоном бумажных полотенец и ведром воды, я вышла во двор и занялась уборкой. Я начала с северной части дома и продвигалась на юг. Я уже собралась вымыть последнее окно, ближайшее к моему коттеджу, как вдруг заметила, что специалист по пенному граффити не просто так разбрызгивал пенистую массу. На самом деле он что-то написал. Широкими смазанными буквами. Это нечто при ближайшем рассмотрении оказалось угрозой в мой адрес: «Эй, «мыльная» королева! Не суйся, куда не просят, или это будет не последнее твое бритье!»

Ахнув, я отшатнулась. Сердце учащенно забилось. Совершенно очевидно: писавший отлично знает, что я работала в «мыльной опере». И столь же очевидно: ему известно, что я рыскаю по всему городу, задавая вопросы о Джеффри. И нет никаких сомнений: этот умник осведомлен о том, что я обитаю в коттедже. Вполне вероятно, он даже знает, что я живу одна.

Я прикинула, не позвонить ли снова по номеру 911.

А вдруг за всем этим стоит кто-то из полиции? Например, от копа, знакомого с делом Джеффри, не утаилось, что я беседую с людьми и подкидываю информацию детективу Гилби? А вдруг кто-то считает меня конкурентом, кто-то желающий стать героем и самостоятельно раскрыть убийство?

Схватив ведро, я выплеснула воду на окно и смыла пену. Поскольку с первого захода она вся не смылась, остатки я стерла бумажными полотенцами.

Вернувшись в коттедж, я все-таки позвонила Рэю. Похоже, я разбудила его. Извинившись, я поведала ему о случившемся.

– Нет. Вряд ли за этим стоит коп, – сказал он, предварительно спросив, как я себя чувствую. – Скорее всего, это развлекалась кучка сопляков.

– Кучка сопляков, осведомленная о роде моих занятий? А как быть с тем, чтобы я не совалась, куда не просят?

– Ну, может, они прочли о твоей работе на телевидении в той газетной статье, – предположил Рэй. – Или их родители обсуждали твою персону за ужином. Или услышали о тебе от одной из тех дам, с которыми ты сегодня разговаривала. Все возможно. Это ведь…

– …маленький городок. Знаю, – оборвала я его, подумав, что этот городишко становится с каждой минутой все меньше и меньше. – Это действительно может быть обычной хулиганской выходкой, но у меня острое ощущение, что это предупреждение, Рэй. И я начинаю предполагать, что мой интерес к делу Джеффри заставляет убийцу нервничать.

– Господи, Дебора, мне как-то спокойнее от мысли, что это детишки нахулиганили. Что ты собираешься теперь делать?

– То же, что и раньше. Буду задавать вопросы, искать ниточки и сообщать о них Гилби. Чем раньше убийцу поймают, тем скорее я вернусь к своим делам.

– Иными словами, на предупреждение ты наплюешь, если это, конечно, предупреждение.

– Не совсем. Я просто не позволю запугать меня. Сильно.

Рэй засмеялся:

– Хочешь, я приеду? Буду спать на твоей кушетке. Спою тебе колыбельную.

– Как мило. Да нет, не стоит. Мне просто нужно было с кем-то поговорить. С мамой нельзя, не хочу ее расстраивать. С сестрой тем более – она расстроит меня. Так что остаешься только ты, Рэй. Уж прости.

– За что? Я рад, что ты позвонила. Для этого и существуют друзья.

Глава 19

На следующее утро я набросала маме список вопросов к доктору Питеру Элкину. Туда вошли самые разные вопросы, от вполне невинного (Как жалко доктора Гиршона, правда?) через пробные (Вы ведь были с ним не только коллегами, но и друзьями?) до откровенно нахальных (А где вы находились в ночь убийства?).

Я знала, на последнем мама наверняка споткнется, поэтому пометила его астериском и сделала сноску: «Спроси это как бы походя, небрежным тоном, предварительно сообщив ему, где ты сама находилась в ночь убийства. Пусть это выглядит так, будто ты просто хочешь поговорить о Джеффри. Если ты поделишься с Элкином воспоминаниями о нем, быть может, он поделится своими».

Я включила в список еще несколько вопросов, чтобы выяснить отдельные детали личной жизни Элкина. Например: «Обе мои дочери одиноки, а вы?» или «Ой, вы разведены? Ну, если у вас нет никого на примете, я с удовольствием познакомлю вас с моими девочками». Цель этого – заставить Элкина признать, что он встречается с Вики, или сделать вид, будто не встречается.

Конечно, я предупредила маму, что терапевт может не пожелать обсуждать с ней ничего, кроме ее температуры и давления, поскольку ее «девочек» подозревают в убийстве. Но предположила, что, вполне возможно, этот факт, напротив, сработает в нашу пользу; если Элкин поверит, что полиция собирается повесить убийство на нас с Шэрон, он утратит осторожность.

– Постараюсь, – пообещала мама, когда я везла ее к врачу. – Я придумала себе такое количество болячек, что проведу в смотровом кабинете не менее получаса.

Пока доктор Элкин и впрямь занялся осмотром мамы, а одна из сестер случайно оставила открытой дверь между приемной и кабинетами врачей, я на цыпочках прокралась по коридору в кабинет Джеффри. Просочившись туда, я быстро заперла дверь изнутри, молясь, чтобы никто не начал искать меня. (Этого демарша я не планировала, но, когда подвернулась возможность, никак не могла ее упустить и остаться сиднем сидеть в приемной, барабаня пальцами по номеру журнала шестимесячной давности.)

К счастью, никто меня не искал, даже Джоан Шелдон, стародавний цербер Джеффри (как я выяснила позже, в этот день она взяла выходной). Вздохнув поглубже, я начала обшаривать кабинет в поисках чего-нибудь важного.

Обстановка в кабинете оказалась довольно скудной: большой обитый кожей стол с кожаным вращающимся креслом, два жестких стула для посетителей, пара стеллажей и полочка, на которой Джеффри выставил фотографии себя, любимого: он на яхте, он в «порше», он в белом халате и хирургических перчатках.

На стене висели стандартные кардиологические плакаты: большая диаграмма сердца и сердечных артерий, а также цветной постер «Диета для здорового сердца», на котором овощам, фруктам и зелени пытались придать такой же аппетитный вид, как стейку, сыру и муссу из белого шоколада. А еще висела карта – а может, морская лоция – Багамских островов. Любимого убежища Джеффри, судя по всему.