Мэг Кэбот - Принцесса в розовом.

9 мая, пятница, 19.04

Ура! Теперь могу слышать собственные мысли.

Майкл только что прислал сообщение, в ко­тором известил меня, что он со своей группой, наверное, всю ночь не ляжет спать, и будет ре­петировать перед первым ответственным кон­цертом. Для ПАРНЯ совершенно нормально прийти на выпускной с синими кругами под глазами, для ДЕВУШКИ же это совершенно неприемлемо. На таких мероприятиях она дол­жна быть свежей, как ромашка.

Ребята из группы Майкла не особо обрадо­вались известию, что они будут играть на вы­пускном. По слухам, Тревор даже сказал:

— Может, сразу выколем вилками глаза, а?

Но Майкл сказал ему, что концерт есть кон­церт, и нищие не выбирают, куда пойти, а с ра­достью отзываются на приглашения.

Подписался Майкл так:

Увидимся завтра вечером. С любовью, М.

Завтра вечером. Ода, завтра вечером. Завт­ра вечером, любовь моя, когда я войду в празд­ничный зал, все мои одноклассники будут смотреть на меня с завистью. Мм-м, правда, не все, а только Лана, потому что она будет единственной моей одноклассницей на выпуск­ном. Ну, и еще Шамика. Только она не будет смотреть на меня с завистью, потому что она моя подруга.

Ой, еще Тина. Вышло так, что Тина тоже идет на выпускной. Потому что Борис входит в группу Майкла, и раз он будет там, ему мож­но пригласить одного гостя. Он выбрал Тину. За ланчем он сказал:

— Она моя новая муза и единственная при­чина, чтобы жить.

Тина, конечно, обалдела, услышав такие сло­ва от своей новой любви! Клянусь, она чуть не подавилась газировкой. Она такими глазами ус­тавилась на Бориса через стол! Не предполагала я, что придется написать подобные слова, но все же я их пишу:

Борис почти красивый, когда наслаждается сиянием ее обожания.

Серьезно. Даже его прикус становится не так заметен. И грудь выгибается.

А может, он просто наконец занялся собой?

ОООООООООООЙ! Телефон! Пожалуйста, Господи, сделай так» чтобы это был папа с сооб­щением, что забастовка закончилась, и он уже высылает лимузин за бабушкой...

9 мая, пятница, 19.10

Это был не папа. Это был Майкл, хотел спросить, согласна ли я с подборкой песен, которые завтра будет исполнять «Скиннер Бокс». В нее входит много традиционных для выпускных балов песен, например Молди Пичерса и «Свитчблейд Киттенз» и, кроме того, еще «Мэри Кей» Джилл Собул и «Позовите доктора» Слитер-Кинни. И еще собственные песни «Скиннер Бокс», например «Мы мо­лодые, мы играем рок» и «Принцесса моего сердца».

Я чувствовала себя обязанной предложить Майклу заменить «Мы молодые, мы играем рок» чем-нибудь более радикальным, например «Когда все пройдет » Шугар Рэй или чем-нибудь из репертуара Рикки Мартина, но он сказал, что скорее выйдет на Тайме Сквер голый, в одной ковбойской шляпе. Тогда я предложила что-то из совсем старого репертуара, хотя бы «Спун» или «Уайт Странно».

Тут Майкл перебил меня:

— Что это там за шум у тебя?

— А, — небрежно сказала я, — это моя ба­бушка и мама спорят. Бабушка настаивает, чтобы мама разрешила ей курить у нас в квар­тире, а мама говорит, что это .вредно для меня и ребенка. Бабушка сказала, что мама хуже фа­шистки. Она припомнила, что когда Гитлер и Муссолини посещали ее в разгар Второй мировой войны, они оба разрешали ей курить, и если они стерпели, то и мама переживет.

— Миа, — сказал вдруг Майкл, — ты зна­ешь, сколько твоей бабушке лет?

— Конечно, — сказала я. Дату ее дня рожде­ния я помню прекрасно: она как-то настаивала, чтобы я поехала в Дженовию на его празднова­ние. Правда (СЛАВА БОГУ), у меня были зим­ние экзамены, и я не могла никуда ехать. Меня потом еще несколько месяцев шпыняли из-за моего отсутствия на торжестве.

— Ну, Миа, — сказал Майкл, — конечно, алгебра не самая сильная твоя сторона. Но ты же должна знать, что во время войны твоя ба­бушка была маленьким ребенком, так? То есть она не могла принимать Гитлера и Муссолини за чашкой чая в Дженовийском дворце, разве что она вышла замуж за твоего дедушку в воз­расте... ну там, пяти лет.

Я не нашлась, что ответить. В это невозможно поверить. Моя собственная бабушка врала мне ВСЮ ЖИЗНЬ. Она постоянно рассказывает мне о том, как спасла дворец от бомбардировки нацист­скими полчищами, пригласив Гитлера на суп или еще что-то. Все это время я думала, какая же она храбрая и какой тонкий дипломат, как она здорово остановила неизбежное военное втор­жение в Дженовию при помощи СУПА и своей обаятельной (в те далекие времена) улыбки.

И КАКОВО МНЕ ТЕПЕРЬ ОСОЗНАТЬ, ЧТО ВСЕ ЭТО НЕПРАВДА??????????????????????

О господи! Ну она дает! На этот раз, по-мое­му, сама себя превзошла.

Хотя — я никогда не думала, что доведется писать такие слова — сердиться на нее трудно. Потому что... ну...

Она спасла выпускной.

9 мая, пятница, 19.30

Только что звонила Тина, Она буквально сто­нет от счастья, что идет на выпускной. Сбылась мечта, говорит она. Я сказала, что не могу не согласиться с каждым ее словом.

Я сказала ей: потому что мы с тобой обе доб­ры и чисты сердцем.

9 мая, пятница, 20.00

О господи! Не предполагала, что когда-нибудь скажу такое, но вот говорю: бедная Лилли.

Бедная, бедная Лилли.

Она только что узнала, что Борис берет Тину на выпускной: подслушала наш разговор с Майк­лом. Сейчас она сама позвонила и говорит, с тру­дом сдерживая слезы:

— М-Миа, ч-что я наделала?

Ну что Лилли наделала, к гадалке не ходи: разрушила собственную жизнь, и все.

Но, конечно, я ей этого не сказала.

Вместо этого наболтала всякую чушь про то, что современной женщине мужчина нужен как рыбке велосипед и про то, как Лилли теперь выучится любить снова — короче, всякую чушь. Вообще-то, почти то же мы говорили Тине, ког­да ее бросил Дэйв Фарух Эль-Абар.

Кроме, разве что, одной детали: не Борис бросил Лилли, а она его.

Но не могу же я ей так сказать. Это уж битье лежачего.

Трудновато общаться с угнетенной Лилли, переживающей личный кризис, когда:

а) я сама так счастлива;

б) мама с бабушкой все еще воюют где-то в квартире.

Я извинилась перед Лилли и положила труб­ку на стол. Вышла из гостиной и крикнула:

— Бабушка, ради всего святого, пожалуйста, позвони в «Хот Манже» и попроси взять Джангбу обратно, тогда ты сможешь вернуться в свой номер в «Плазе» и оставить нас В ПОКОЕ.

Мистер Джанини сидел за кухонным столом и делал вид, что читает газету.

— Думаю, — сказал он, — если ты хочешь прекратить забастовку, просто взять на работу молодого мистера Панасу уже недостаточно.

Конечно, это было для меня большим разо­чарованием. Ведь я практически ничего не могу найти в своей комнате — повсюду лежит бабуш­кино барахло. Меня все-таки деморализует, когда я лезу в ящик с нижним бельем, ожидаю увидеть там трусики «Королева Амидала» и на­хожу там бабулины ЧЕРНЫЕ ШЕЛКОВЫЕ КРУЖЕВНЫЕ ПАНТАЛОНЧИКИ.