Два плюс два или строптивая любовь майора Белова - Алекс Коваль

раз отвлекаюсь от нашего с Антониной разговора про детские кружки и оглядываюсь на Белова. Он прикладывается к горлышку бутылки и только потом отвечает:

– Да был один, чуть не убился.

– Как умудрился?

– Молодой летяга. Неправильно закрепил трос. Тачка с обрыва улетела, спускаться надо было срочно. Счет шел на минуты. То ли поторопился, то ли невнимательность сыграла… хер знает. Благо, обошлось простым вывихом и сломанным пальцем, а не свернутой шеей. Лежит теперь, отдыхает…

По моей спине пробегает холодок. Белов так спокойно об этом рассказывает, словно такие вещи само собой разумеющееся!

Хотя для него, наверное, да…

До этого момента я не задумывалась о том, где работает Назар. Спасатель и спасатель. Мне и в голову не приходило, что эти парни рискуют собственной жизнью каждый божий день. И каждый раз, уходя на смену, кто-то из них рискует домой уже не вернуться.

Утрирую, конечно.

Но работа у него опасная.

– И часто у вас так? – встреваю я со своим вопросом в мужской разговор.

– Как «так»? – оглядывается Назар.

– Кто-то травмируется?

– Да нет, Жень. Редко. Все профессионалы своего дела. Все ни один год положили на эту профессию. Да и каждый понимает, что в экстренных ситуациях и твоя жизнь, и жизнь пострадавшего зависит только от тебя, поэтому стараются подходить к делу ответственно. Говорю же, тут просто пацан молодой. Только из академии выпустился. Ни ума, ни опыта, ни инстинкта самосохранения, походу. Пока нахватается – еще немало огребет.

Хорошо, если так. Не в смысле, что молодой «огребет»! А в смысле, что все ребята в отряде Белова ответственные. И себя спасут, и товарища прикроют, если понадобится.

Вот только меньше тревожиться от этого я не стала.

– А с тобой такое случалось, Назар? – спрашивает Тони.

– Травмы? – вскидывает на нее взгляд Белов.

Девушка кивает.

Мужчина пожимает плечами:

– Всякое бывало. Переломы, сотрясы, обморожения. Вывихи и ожоги вообще постоянные спутники нашей профессии. Но самое серьезное, пожалуй, было, когда отъехал в больничку, надышавшись угарного газа. Еле откачали.

– Очаровательно… – выдыхаю я.

– Что именно? – смотрит на меня Белов.

– Ты так спокойно об этом говоришь!

– А что мне, в истерике биться? – посмевается Назар. – Было и было.

А мне вот не смешно! Я отворачиваюсь от него, заглушая свое недовольство глотком вина. Теперь я буду переживать абсолютно каждый раз, когда Назар будет заступать на смену. Лучше бы я ничего не знала. Спала бы спокойней!

Поджимаю губы, уставившись на огонь. Но вместо умиротворения еще больше разжигаю свою тревогу. Похоже, это совсем непросто встречаться с человеком подобной Назара профессии. Военные, спасатели, полиция – опасно это всё.

Назар тянет руку и сжимает мою ладонь.

– Такая уж у меня работа, Жень.

– Ужасная у тебя работа, Белов.

– Прям уж и ужасная? Благородная зато. Людей и котиков спасаю.

– Кому оно надо, это ваше благородство…

– Ну не скажи. Ты просто не видела никогда слезы благодарных матерей, чьих детей вытащили из огня. Или молитвы бублек нам вслед, у кого единственную кормилицу – корову – при потопе спасли. В нашем мире много дерьма. Но если каждый опустит руки, мы поголовно в нем утонем.

– Аминь, – тихо поддакивает Назару Волков, вскидывая бутылку.

Я качаю головой. Возможно, я сужу с эгоистичной точки зрения, но женам и родным пострадавших в таких передрягах парней успокоения эта благородная миссия вряд ли приносит.

Белов обнимает меня за плечи, притягивая к себе под бок. Не сопротивляюсь. Мне сейчас позарез нужно почувствовать его всего. Такого сильно и смелого.

– Я тоже ворчала на Волкова, когда он работал опером, – говорит Тони. – То по голове ему заедут, то ножом отморозки пырнут, то тачку разобьют. Господи, сколько я натерпелась, пока он бегал по своим «полям», ты бы знала…

– Полям? – спрашиваю я.

– Полевая работа, – говорит Виктор. – Так называют действия оперуполномоченных непосредственно на месте происшествия.

– О, ясно. Какие-то ваши полицейские внутряки…

– Точно.

– Значит, нервишки потрепал, да?

– Еще как! Благо, сейчас он основательно осел в кабинете, перебирать бумажки, – говорит Антонина. – Теперь я сплю спокойно.

– Ага, осел. И за семь лет уже мхом оброс в этом кабинете, врастая задницей в основание стула, – ворчит ее муж. – Дружище, мой тебе совет, никогда не соглашайся на кабинетную работу. Старость и немощность начнет ходить за тобой по пятам.

– Ты только разменял сорокет, Волк, – смеется Белов. – Не рано ли о старости и немощности заговорил?

– Уже, Назарыч. Уже разменял. Еще немного, и ты тоже шагнешь за эту черту. Готовься.

– К слову… Назар, а сколько тебе лет? – я неожиданно понимаю, что не знаю.

– Тридцать девять, Жень.

– М-м, нормально…

– Что за неуверенное «м-м»? Старый для тебя?

– Да нет. В самый раз…

– То есть вот так? – хохочет Виктор. – Вы мутите и даже не знаете, какая у вас разница в возрасте?

– Лишняя информация, – качает головой Назар.

– Какая разница, сколько вам лет, если друг с другом классно? – поддерживает его Тони.

– А сколько мне лет, ты спросить не хочешь? – спрашиваю я у Белова.

– Я и так в курсе.

– Откуда?

– Узнал о тебе все, от номера телефона до адреса прописки сразу после ДТП.

– Каким образом?

– Ты удивишься, но наличие друзей в УВД и запомненный госномер машины творят чудеса, – подмигивает негодяй.

– Так это ее ты тогда пробивал через Герыча? – спрашивает Виктор.

– Аха…

– О, – тянет Волков с улыбкой, – ты его конкретно в тот день тряхнула! – посмеивается мужчина. – Он набрал мне злой, как сам дьявол, и как давай расписывать все твои достоинства.

– Достоинства? – пихаю я Назара локтем в бок. – Какие еще достоинства, майор?

– Не слушай его. Я просто сказал, что въехал в зад одной очень скандальной особе.

– Э-э, цитирую: с зеленющими, как у ведьмы, глазами и зачетным бампером. И это он не про тачку, если что…

– Назар-поверить-не-могу-Савельевич!

– Что? Жень, я взрослый здоровый мужик, было бы странно, если бы я не заострил свое внимание на некоторых особенно выдающихся «моментах» нашей встречи.

– Вот не зря ты мне с первого взгляда не понравился! – ворчу я.

– Ничего, лапуль. Всем свойственно ошибаться, – заявляет снисходительно Белов.

Я щипаю его за бок.

Он смеется, чмокая меня в нос.

– Вы такие милые, – умиляется Антонина. – Как будто вам по пятнадцать.

Мы с Беловым смущаемся, прекращая свою перепалку. В нашем уютном квартете воцаряется тишина. Музыку мы уже давно выключили, поэтому сейчас единственными звуками остается стрекот сверчков, треск дров и шелест ветра в кронах деревьев.

Назар машинально растирает ладонью мое предплечье. Я ближе к нему льну. На улице ощутимо похолодало. И как он не мерзнет? Толстовку еще