Отпуск в лотерею - Татьяна Рябинина

Я не знала почему. Наверно, потому, что это было форменное безумие.

- Ладно, проехали, - Ник махнул рукой и встал. – Идешь?

Мы снова плавали и возились в воде, но что-то… нет, не сломалось, а как будто надломилось. Едва заметно. Трещинка в волосок толщиной.

Неужели он говорил всерьез, спрашивала я себя, когда мы возвращались на лайнер. Да нет, не может быть. Просто хотел посмотреть, как отреагирую. А я начала блеять, как овца.

Ну и молодца, что тут скажешь. Овца и есть.

Да какая разница? Мы уже возвращаемся. Еще несколько дней – и все. Попрощаемся.

Но что, если он не шутил?..

Глава 25

Мы проводили все время вместе – за исключением ресторанов и моих съемок, которые стали неприлично короткими. Сергей не шутил: Гриша просто набивал рабочие дни.

Видите, вот этот материал снят такого-то числа, дата стоит. Почему так мало? Качало, не было солнца, модель тупила и гнала брак. Тут модель, конечно, могла возмутиться, но ей было до одного места. Точнее, она наоборот радовалась, потому что а) получала оплату тоже за съемочные дни, а не покадрово, б) оставалось больше свободного времени. Да и надоело мне это до чертиков.

Что касается ресторанов, то мы приноровились приходить на завтраки, обеды и ужины так, чтобы я попала в конец своей смены, а Ник в начало своей. Иногда я прибегала так поздно, что за столом сидела одна Эдуарда, которая тоже всегда опаздывала.

Ну и спали мы теперь вместе, то у Ника, то у меня. Каюта у него была больше, а кровати одинаковые. Я при этом оказывалась вжатой в стенку, а он рисковал свалиться, но на это мы уже не обращали внимания. Обнимались покрепче и засыпали.

И нет, мы не только трахались, как кролики, при каждой возможности, напоследок. Мы еще и разговаривали, и это было хуже всего. Обо всем. О детстве, о работе, об интересах и привычках, о путешествиях, о… В общем, обо всем, кроме личного. Почему хуже всего? Да потому, что это тоже не вписывалось в рамки курортного романа. Когда ты ничего не знаешь о человеке, расстаться с ним легче. Телесную связь разорвать намного проще, чем душевную. А я теперь просто не представляла, как буду дальше жить без него.

Да как, Катя? Так и будешь. Без него. От этого пока никто не умирал. Ну разве что за исключением отдельных психопатических личностей, но это не наш случай.

Еще два дня, еще один день. Завтра. Сегодня вечером…

С рекламщиками я попрощалась утром. Забыв все терки и обиды, обменялись контактами. За съемки мне должны были заплатить в течение месяца, но об этом я как-то особо и не думала. Зато попросила скинуть мне итоговые ролики. На память.

За обедом попрощалась с соседями по столу. С ними тоже обменялись телефонами, прекрасно понимая, что вряд ли станем не только писать друг другу, но даже отправлять открытки к Рождеству.

Ну и что? Пусть будут в контактах. Потом, через несколько лет, удалю.

После обеда на выходе из ресторана меня поймал Макс. В самом буквальном смысле поймал, за руку.

- Кэтрин, можно тебя на минуту?

- Макс, не стоит, - попыталась вывернуться я.

- Я хочу еще раз попросить прощения.

- Это лишнее. Я не сержусь.

Я и правда не сердилась, потому что стало абсолютно все равно. Но все же не удержалась, чтобы не загнать ему иголку под ноготь:

- Мне просто жаль. Потому что у тебя были все шансы.

- Я идиот, Кэтрин, я знаю, - вздохнул он. – Дашь мне свой домашний адрес?

- Зачем? – тут же ощетинилась я.

- Я же обещал тебе ящик шоколада.

- Ты серьезно? – я свернула щетину и рассмеялась.

- Абсолютно серьезно. Ты ведь любишь молочный, да?

- Нет, горький.

- У нас много сортов. Как раз наберется ящик.

- Ну, если не передумаешь, напиши мне в воцап. А то, может, вернешься домой и скажешь: а зачем добро зря переводить?

- Не скажу, - Макс замотал головой. – Удачи тебе!

- И тебе, - я дотянулась и поцеловала его в щеку.

Мне и правда было немного жаль, но только самую капельку. Лучшее – враг хорошего, а Макс к тому же облажался конкретно. Если бы нет, может, было бы еще жальче.

До Сингапура остался какой-то час. Мы уже собрали вещи и сидели в закутке на моей палубе, который любили за уединенность. Просто сидели рядом в шезлонгах, держась за руки. Молча. Было слишком грустно, чтобы о чем-то говорить.

- Хочешь, провожу тебя в аэропорт? – спросил Ник, когда на горизонте отчетливо проступили небоскребы.

Мой самолет улетал ночью, его – завтра днем, и он оставался в гостинице.

Я хотела, но понимала, что так будет только тяжелее. Уж лучше сразу.

- Не надо.

- Хорошо…

Мне хотелось заорать со слезами, что ничего хорошего. Что я не хочу, не хочу…

А надо было соглашаться, Катя, когда он предлагал тебе остаться в Тувалу. Может, он этого ждал – твоего согласия. Хотя бы готовности остаться. А теперь чего уж, теперь поздно.

Интересно, кто это сказал? Гудлак или Бэдлак? Или просто остатки собственного здравого смысла?

Я сгрызла губы до крови и исковыряла всю кожу вокруг ногтей. Но пыталась улыбаться. Вопрос – зачем? Ник все равно смотрел не на меня, а куда-то в параллельную вселенную. А даже если бы и на меня – какая разница? Все закончилось. Потому что всё всегда заканчивается. Может, это и хорошо. Может, я просто себя так утешаю.

Фигово получается, правда.

Лайнер начал швартоваться, и мы встали. Чтобы не получилось давки на выходе, спускаться должны были по радиокоманде, одна палуба за другой, начиная с верхних.

- Подождешь меня в терминале? – спросила я, когда мы остановились у лифтов, где уже начали собираться нетерпеливые.

- Конечно.

В каюте я еще раз проверила, не забыла ли чего-нибудь. Села на кровать, ожидая объявления. Слезы кипели на глазах, но я их не выпускала.

Все ведь хорошо, правда? Это было замечательное… приключение. Будет о чем вспомнить. Все надо заканчивать тогда, когда еще хочется продолжения, а не когда все уже осточертело – как с Димкой.

Ник ждал на выходе из терминала. Мне надо было поторопиться, чтобы занять место в автобусе. Для тех, кто сразу ехал в