Развод в 50. Катись отсюда! - Айрин Лакс

забилось на кончках пальцев, когда я нажала «принять вызов».

— Привет, Федь, как дела?

— У Феди не очень, — прошелестел в динамике голос моего мужа.

Я аж подпрыгнула.

— Вань? Ваня, это ты?! Почему молчишь? Отвечай! Что стряслось?! Где ты.… Вольдемар тебя потерял. Ой…. — сообразила слишком поздно, что если Ваню пленил этот псих, то я своей тирадой выдала мужа с потрохами и, возможно, только навредила ему.

— Ой. Наташ.… — попытался рассмеяться Иван. — Проверить одну старушку надо. Это первая женщина Федора, с нее все началось…

Кое-как Иван объяснился. Честно признаться, у меня камень с души упал, когда я узнала, что не я стала причиной болезненного увлечения Полянского.

— Думаю, он там хранит что-то. Из разговора так показалось. Доказательства будут, если поискать. Только скажи Вольдемару, пусть его ребята действуют осторожнее. Потому что я слежку сразу считал. Там ослиные уши отовсюду торчали, как из шляпы фокусника.

— Я так и сказала ему. Про уши. Только не уточнила, какие. Вань.…

— М?

— Ты где? А этот.…

— Далеко, — голос мужа стал совсем слабый. — За трассой. На семидесятом километре, Южный проезд.

Вольдемар технично набрал чей-то номер и приказал всем подняться со своих мест, выехать немедленно.

— Как ты, Вань? Не молчи.

— В порядке.

Я с трудом разобрала его слова.

— Я тебя люблю. Прости, что так паршиво вышло. У тебя всё будет хорошо, — пообещал Ваня внезапно взбодрившимся голосом и снова едва слышно выдохнул. — Прости.

Так тихо, как будто это просто ветер коснулся моего уха.

Просто ветер без слов, а смысл их я сама себе вообразила.

— Не смей отключаться, слышишь? Ты.… Ты ещё за кастрюлю борща не извинился! И за то, что «в очереди за членом постоишь»! — выпалила я, наплевав на то, что Вольдемар на громкой связи все слышит.

В ответ какой-то шорох и тишина.

— Иван. Ваня! Вань.… — закричала, теряя голос.

От ужаса волосы на голове зашевелились.

Я так и не сказала ему в ответ, что тоже любила его до сих пор.

Несмотря на все обиды и злость, несмотря на всё-всё-всё.…

Таймер звонка продолжал тикать секундами.

Но было тихо-тихо.…

— Не отключай!

Вольдемар вырвал телефон из моих охладевших пальцев.

— Пока звонок идет, точнее отследим локацию. Здесь будь, ага? Вот чай…. Конфетки! — поднялся из-за стола мужчина.

Я сглотнула ком горьких-горьких слез, проследила взглядом за тем, как в дверном проеме исчезла широченная спина приятеля моего мужа.

Прошла секунда, вторая, третья в полной тишине…

В тишине истерики я ощутила себя на самом ее дне, на дне колодца с высокими, гладкими стенами.

Не выбраться, как ни прыгай.

Снова закричала, но безмолвно.

Самый жуткий крик — это тот, который никому не слышен.

Никому не слышно, как этот крик натягивает нервы струной и лупит по барабанным перепонкам. Никому! Ни одной живой душе, кроме тебя самой…

Так и с ума сойти недолго.

Я вскочила и побежала следом за Вольдемаром.

***

Спустя время

— Иван оказался прав. Полянский использовал дом приятельницы своей мамы, как своеобразный музей. У него здесь был тайник, где он хранил… трофеи, — объяснил Вольдемар.

— Его посадят?

Приятель моего мужа пожал плечами.

— Не знаю.

— Вова, что за блядство?! — ругнулась я матом, не выдержав. — Как это.… Не знаю!

— Вот так, — развел руками. — Душевнобольных у нас лечат, а не сажают за решетку. Полянский сейчас проходит медицинскую экспертизу, у специалистов есть серьёзные вопросы к его душевному состоянию.

— Ещё и отмажется?! Ууууу.… Гад.

Меня затрясло от несправедливости: как так? У судьбы вообще глаза слепы? А как же чувство равновесия? Возмездие! Где бумеранг?!

— Не отмажется. Может, проведет остаток дней в закрытой психиатрической лечебнице. Если ты считаешь, что там курорт, предлагаю экскурсию в одно из казенных заведений.

— Спасибо, не надо. Хватит с меня.

— Тогда ладно.… Пошли, — махнул рукой Вольдемар. — Цветы только оставь.

— Да, точно. Цветы.

Словно очнувшись, я положила цветы на могилку.

Ступор всё ещё иногда охватывал меня, тогда приходилось напоминать себе, что я жива.…

Глава 41

Наталья

— Наташ.

— А?

— Ты цветы положила не на ту могилку, — терпеливо объясняет Вольдемар. — Мы пришли на могилу Натальи Петровны, приятельницы мамы Полянского. А ты положила цветы на могилку её соседа.

— Я положила цветы на правильную могилку, Вова. Я искренне считаю, что эта гадкая женщина не заслуживает цветов на могиле. Посмотри, к ней никто даже не приходит! Если бы я знала, какой она беспредел творила с мальчишкой, то я бы…

— Ты бы не узнала. Пацаны о таком не расскажут, а если и расскажут, то только своим приятелям, под соусом, как я знойную тетку нашпиговал. Хрен кто признается, что его совратила старая тётка.… Забей, ты не виновата в том, что с ним приключилось. Как быто ни было, голова у него была своя на плечах, мог бы попытаться сходить к психологу… А теперь чего уж… Как есть. Тебя отвезти?

— Да, пожалуй. И Вов, пригляди, чтобы этот гад не ускользнул от правосудия.

— Пригляжу, — обещает приятель Ивана.

Когда в дом Натальи Петровны пришли с обыском, старушка испытала шок. Кажется, на несколько мгновений она вспомнила, кто она и что сделала, потому что вид у нее был, как у преступницы, глазки забегали, дыхание участилось и.… сердце не выдержало. Она словила сердечный приступ, фатальный исход. На месте. В её доме Полянский хранил свои трофеи, которые доказали его причастность к смертям его жён и ещё двух женщин, тоже пострадавших от его рук.

Полянского привезли бесчувственным, выходили в больнице после сильной травмы головы. Теперь стоит вопрос о признании его психически больным человеком…

Прошедшие события наложили свой отпечаток, здорово потрясли меня.

До глубины души.

Развод с Иваном, неприятности в семье дочери, преступник, опасный для общества…

Слишком много всего выдалось в последний месяц.

Поэтому заслуженно, что я захотела в отпуск.

Но не