Белое и Черное (СИ) - Ольга Рог

— Кость, твое никто не заберет, обещаю, сынок, — папа погладил его по голове. — Игрушек всем хватит, честное слово мужика.

Мальчик понимающе кивнул. В «честное слово мужика» он верил.

Глава 66

Весна прела, цвела и пахла пряным. Воздух каким сладким стал вокруг… Веточка сирени в руках Юли и мечтательный взгляд на зеленую березовую рощу, где щебечут птицы на все голоса.

— Упаль, — доложил Коська, улыбаясь во всю пакостливую мордашку.

Мокрый, как мышонок… грязный. Полные сапожки начерпал воды. На лбу и подбородке красные пятна, будто его покусало все, что летает и ползает… Плюсом, волдыри от молодой крапивы на ладошках.

— Костик, где же ты лужу нашел? — закудахтала мать, тяжело поднимаясь, придерживая одной рукой большой живот. Густые волосы упали на побледневшее от волнения лицо.

Мальчик округлил невинные глаза: «Мам, ты в меня не веришь? Я… да, лужи не найду?».

— Пойдем скорее домой, горе мое луковое, — обхватила холодную ручонку и потянула в сторону входной двери.

Костик для приличия поупирался, хлюпая сапогами и помяргал, включая капризульку:

— Ну, ма-а-ам! Хочу гуять!

Ей пришлось встать на колени в прихожей, чтобы раздеть уличного Ихтиандра, скинув мокрую одежду в угол горкой. В одних трусах, босиком Костя пошлепал в гостиную, оставляя за собой мокрые следы.

Вздохнув, Юлия хотела подняться, но сильная резь внизу живота, заставила замереть. Открыв рот, как карась, она хватала ртом воздух, стараясь унять боль… Поглаживала, растирала пальцами низ живота. Но, стало только хуже. В глазах потемнело от страха. Слишком рано! Срок у нее только в первых числах июня. Дома никого, только Коська гремит чем-то из своей комнаты.

Нащупав в кармане курки телефон, она позвонила мужу.

— Как рожаешь? — Травкин сразу не понял, что происходит, увлекшись в работе.

Пришлось отпустить горло хрипящего преступника — грабителя старушек. Современный Раскольников заслужил куда более жесткое наказание за те дела, что творил с доверчивыми и беззащитными пенсионерками. Кулаки чесались разбить ему бубен до кровавых соплей… Но, нельзя. Да, и став семейным человеком, полковник превратился в более сдержанного человека. Все отделение выдохнуло спокойней, не говоря уже о всякой шушере, возомнившей себя выше закона. Приходится доказывать, что они зря тут расслабились.

— Юлечка, может, тебе показалось? — он злобно зыркнул на подозреваемого и указал ему пальцем на чистый лист бумаги. Вывел бесшумно губами: «Пиши, тварь!».

— Сережа, — простонала жена так жалобно, что у него сердце оборвалось. — Воды отошли. Я сейчас вызову неотложку…

Было слышно, как Юлька прерывисто дышит… И, мать его, сдерживается, чтобы еще громче не заорать.

— Вызывай! Скоро подъеду, — сбросив вызов, на пару секунд застыл истуканом. Дезориентированный поплывший взгляд, словно по голове ударили пыльным мешком. Вдох-выдох.

Резко повернулся к мужику, напугав его своими дергаными маневрами до чертиков.

— Че лыбишься, сучонок? Я вернусь, и чтобы подробно все сочинил, без ошибок. Понял? Потерпевшие тебя опознали, так что облегчи свою вину.

Бандит скукожился и послушно закивал. Уткнувшись в бумагу, стал прилежно выводить каракули, с видом человека, который только что отпил уксуса и вынужден делать вид, что ему зашло как ягодный морс.

Открыв двери кабинета, Травкин гаркнул, подзывая капитана, чтобы тот его заменил. Сам, размашистым шагом рассекал коридор, пугая встречных диким взглядом.

«Только бы успеть! Держись, моя хорошая, я буду рядом».

Вообще, эта беременность была для Юли сложной. Два раза ложилась в больницу на сохранение. Он привозил жену домой и скрипел зубами из-за синих разводов на руках от истыканных вен. Вместо косметики в ванной, полку занимали лекарства. Разные коробки с витаминами на кухне… Осторожный секс раз в неделю по расписанию. Травкин терпел, ведь ей было намного сложнее.

— Не дам маму! — Коська нацелился на врача из игрушечного пистолета.

Мальчик трясся как зайчонок, тонкие ножки ходуном. Костя самостоятельно оделся, натянув шиворот на выворот футболку и штанишки натянул до подмышек. В одном носке. Губы предательски куксятся, чтобы заплакать. Он уже понял, что происходит что-то ужасное, мамулю забирают вредители в белых одеждах. Опять.

Затем, пробовал откупиться и принес свою самую лучшую машинку, протянул тете, которая помогала мамулечке собираться. Молча протягивал, забегая вперед. Сердито топал той пяткой, что без носка. Ворчал, что его не понимают, и не сдавался… Снова подавал свою плату обмена, терся под ногами, дергал медика за полы халата, заглядывая требовательно в глаза.

— Кость, сейчас папа приедет. Я ненадолго, милый, — Юля, стараясь при нем не корчится от схваток. Протянула руку, погладив по курчавой голове.

Травкин ворвался вихрем. Встал в проходе сжимая и разжимая кулаки. Обвел всех взглядом.

— Папа-а-а! — кинулся к нему жаловаться Костик и разревелся во весь рот. Машинка выпала, закатившись в сторону.

Полковник подхватил мальчишку на руки и прижал к себе. Если ему сейчас страшно, то какого мелкому?

Коська, обняв мужчину за шею, затарахтел сбивчиво, чтобы отец разобрался с этими… похитителями мамы. Пальчиком показывал. Да.

Врачиха на Травкина захлопала глазами, сжимая стетоскоп, не ожидав увидеть подобный экземпляр почти под два метра ростом с суровым и тяжелым взглядом.

От Сергея к Юле потянулась волна предаваемой силы, окутывая с головы до пят покрывалом обещания…

— Все будет хорошо, малой, — похлопал по спинке сына и так выразительно посмотрел на медика, что она засобиралась еще быстрее, успевая договориться с роддомом по телефону, что скоро привезут экстренную роженицу.

Глава 67

Юля позволила себе быть слабой. Можно расплакаться, услышав первый крик своего ребенка.

— Поздравляю! У вас девочка, — акушерка показывает розовый комок с ручками и ножками. — Два девятьсот. Все хорошо, мамочка. Малышка дышит самостоятельно.

Резко раздается хлопок дверью. Молодая мать поднимает голову, чтобы встретится с серыми глазами, затопившими ее в нежности. Врачи не спорят. Поняли уже, что с большим дикарем бодаться бесполезно. Бахилы и одноразовый халат надел и ладно. Идет к ней, не отрывая взгляда. Жуткий, но такой любимый. Шрам на побелевшем лице стал еще заметней. Одно ухо покраснело, будто он его откручивал по спирали. В голове херачит пульс, это видно по пульсирующей вене на виске.

Сердце защемило от переполняющих чувств к этому сложному мужчине.

Сушит горло. Язык почти онемел. Да, она немного покричала. Взмокла так, хоть выжимай. Выглядит, скорее всего, как общипанная курица. Пахнет кровью и потом… Юля ощущает себя грязной и жалкой. Ей дико стыдно, как она орала во все горло: «Травкин, я тебя прибью, скотина! Только доберусь и не знаю, что с тобой сделаю…»

Жутко совестно сейчас за свое