Не проси прощения (СИ) - Шнайдер Анна

— Идёмте, конечно, — кивнул зять, не обратив внимания на Марину, которая сразу после этих слов сложила руки на груди и посмотрела на них обоих с возмущением. — Она всё равно не спит сейчас. Её скоро купать, а потом спать укладывать.

Виктор настолько обрадовался, что наконец увидит внучку, что аж слёзы на глаза навернулись. И не обращал внимания на недовольное пыхтение Марины, которая шла за ним и Борисом следом до самой детской, а потом, встав в двух шагах, зоркой птицей следила за тем, как муж доставал Ульяну из кроватки и протягивал Виктору, чтобы тот мог подержать девочку на руках.

— Господи, какая маленькая, — расплылся в улыбке Горбовский, принимая ребёнка на сгиб локтя. Его собственные ладони по сравнению с головкой Ульяны казались просто огромными. — Я уж и забыл, какими маленькими бывают дети в таком возрасте… Хотя вы с Максом были ещё меньше, особенно когда только родились. Оба до трёх килограммов не дотягивали…

Виктор стоял к Марине полубоком, но всё равно заметил, как дочь, услышав это его замечание, вздрогнула и сделала шаг назад — словно отшатнулась. Он не знал точно почему, но подумал, что это может быть из-за воспоминаний о прошлом. О том прошлом, где Виктор был хорошим и любящим отцом, укладывал своих близнецов спать, целовал им пяточки — почти как сейчас Ульянке. И не ставил плотские желания выше семейных ценностей…

71

Виктор

Забравшись в машину после ухода от Марины и Бориса, Горбовский включил зажигание и, пока автомобиль прогревался, позвонил Ире. Понимал, что рискует, пытаясь пригласить её куда-то, но надеялся, что сумеет подобрать нужные слова. Иначе придётся играть совсем грязно и приглашать брата Наташи встречать с ними Новый год, что будет выглядеть нарочито. И вряд ли Ире такое понравится, даже если сам Александр придётся по душе.

Придётся по душе… Представлять бывшую жену в объятиях другого мужчины — та ещё пытка. И Виктор изо всех сил гнал от себя подобные образы. Лучше представлять, как через много-много лет они с Ирой поведут Ульянку в первый класс. Маленькую, но важную девочку с красными бантиками в косичках, в лаковых туфельках с пряжками и белых колготках…

— Да? — раздался в трубке удивлённый голос Иры, и Горбовский моргнул, прогоняя образ подросшей Ульяны. — Витя? Что-то случилось?

— Ничего не случилось, — сразу сказал Виктор быстро и набрал воздуха в грудь, собираясь с духом. — Ириш, тут такое дело… Моя ассистентка пригласила меня на предновогодний концерт у своих детей. Он будет проходить в Доме творчества, с шести до восьми вечера примерно. Пойдёшь со мной?

Несколько мгновений молчания… а потом тихий вздох и разочарованное:

— Ты встречаешься со своей ассистенткой?

— Что? — Виктор аж подпрыгнул, услышав подобное предположение. Хотя… да, двенадцать лет назад всё так и было. Просто Ира, кажется, ещё не поняла, что того человека, каким он был тогда, больше нет. — А-а-а… Не встречаюсь, разумеется. Наташа замужем, её муж не сможет прийти из-за работы. Пригласила вот меня и брата своего, чтобы детям было веселее. Я просто подумал, что это неплохой способ немного отвлечься. И там не только я буду, то есть…

— Я поняла, Вить, — ответила Ира со смешком. Но вполне добродушным. — Ты считаешь, что я совсем стала похожа на овощ, растущий на грядке, и решил меня прополоть при помощи концерта. Ладно, пойдём. Хотя я думала поработать над новым романом…

— Да? — оживился Горбовский. — И о чём он будет?

— О любви, — вздохнула Ира. — Как и всё, что я пишу, даже если оно в антураже фэнтези.

— А подробнее?

— Всё-то тебе скажи.

— Ладно, — отступил Горбовский, поняв, что Ира откровенничать не желает. — Потом сам прочитаю. Когда напишешь. Ты ведь будешь его выкладывать?

— Да. Как только… допишу.

Ира сказала это как-то сдавленно, и Виктор в этом ответе явственно услышал обречённое: «Если допишу». И упрямо сжал зубы, почти жалея, что не умеет молиться.

Очень хотелось в эту секунду страстно просить Бога о том, чтобы дал Ире ещё много-много лет.

И обязательно — счастливых.

72

Ирина

Она положила трубку и вздохнула, забираясь с ногами под тёплый плед. Его принесли сегодня утром, и нетрудно было догадаться, от кого он, хотя Витя ничего и не сказал ей по телефону. А она и не поблагодарила…

Отчего-то не нашла слов. Много лет писала книги, продавала их, и успешно, но сейчас, в собственной жизни, не находила элементарного «спасибо». Наверное, потому что понимала: мало. Слишком мало этого слова за все старания Виктора. За его отношение к ней, нежное и ненавязчивое — будто Ирина была бабочкой, с крыльев которой он боялся стереть пыльцу. За то, что не побоялся помириться и с отцом, и с Толей — несмотря на то, что они оба когда-то ему наговорили. За то, что сердце Марины начало оттаивать. Ирина чувствовала это, разговаривая с дочерью и радуясь, что та наконец стала называть Виктора отцом. Да, ворчливо и без особой теплоты, но стала ведь. И случилось это не только благодаря Борису… В том, что Марина чуть потеплела, была и заслуга Виктора.

Наверное, поэтому Ирине и пришла в голову эта идея… Глупости, раньше она никогда не писала ничего подобного, не верила в такие сюжеты. А теперь вдруг захотелось…

Вдруг она сможет что-то понять? Про саму себя. Да и не только. Про Виктора тоже.

Решать проблемы текстом, подгонять под него реальность — в эти игры Ирина раньше не играла. Да и сейчас не собиралась.

Но всё же…

Виктор ведь действительно верит, что любит её. Не притворяется, на самом деле верит. Бывший муж никогда не был дураком, значит, раз верит, для этого у него есть основания.

Но какие? Какие могут быть основания для любви, разрушенной до основания, и плевать на тавтологию — она здесь уместна. Разве можно разрушить то, что любишь и ценишь? А потом смотреть на руины со скорбным лицом и утверждать, будто всегда любил и будешь любить…

В этом ведь должна быть какая-то логика, правда? Должна.

Но какая?

*

Дорогие читатели, комментарии закрыты временно. Автору очень нужно сосредоточиться на работе над другой книгой, отвлекаюсь, а совсем не отвечать у меня не получается) Открою, как только выполню план, и снова сможете всех ругать)))

73

Виктор

Кира Алексеевна — врач-кардиолог, чей телефон дал Горбовский-старший, ждала Виктора к трём часам дня. Она была в курсе сложности ситуации, поэтому он не переживал, что ему сразу дадут от ворот поворот из-за отсутствия необходимых документов — на руках-то была одна только израильская выписка. Врач, когда Виктор разговаривал с ней в выходные, так и сказала: приносите всё, что есть, а там уж решим, что делать дальше.

Миновав проходную, Горбовский поднялся в отделение. Эту больницу он совсем не знал, поэтому пришлось уточнять дорогу у охранников. А когда оказался в нужном коридоре, выяснил, что Шевченко Кира Алексеевна — заведующая отделением. Кандидат медицинских наук, врач высшей категории… Всё это прекрасно, но кабинет был заперт, хотя Виктор явился строго к назначенному времени.

Пришлось звонить. Врач долго не брала трубку, а когда взяла, извинилась и сообщила, что придётся немного подождать — срочный пациент. Виктор сел на лавочку в коридоре и приготовился к долгому ожиданию — знал по отцу, насколько длительными могут быть «срочные пациенты» у хирургов-кардиологов. Как бы на концерт не опоздать…

Кира Алексеевна пришла через полчаса. Горбовский заметил её ещё на подходе, хотя не мог сказать, почему решил, что именно вот эта высокая женщина в зелёной форме, медицинской маске и хирургической шапочке — та, которую он ждёт. Интуиция, наверное. Так или иначе, но врач быстро и энергично шла по коридору именно по направлению к кабинету, возле которого сидел Виктор, и стягивала на ходу тонкие латексные перчатки.