Нэнси Бартоломью - Твое смеющееся сердце

Взяв карточку в руки, я заколебалась: звонить или не звонить?

— И раздумывать нечего, — наконец решительно прошептала я себе. — Просто сними трубку и набери номер.

Пальцы у меня были ледяными и дрожали. «Чего ты боишься? Он тебя выслушает, и дело сдвинется с мертвой точки». Может, да, а может, и нет. Может, он от меня просто отмахнется, как когда в меня кто-то стрелял, а то еще решит, что, желая отвести от себя подозрения, я сама все это придумала.

Я вскочила с дивана, подбежала к телефону, сняла трубку и, не давая себе времени передумать, набрала номер. Уэдерз снял трубку на первом гудке.

— Маршалл Уэдерз. — Звучный голос прозвучал очень деловито.

Я повесила трубку.

Через несколько секунд телефон зазвонил. Я вздрогнула и уставилась на аппарат. Я протянула руку к трубке, но потом передумала. А вдруг это он?

— Ерунда! — сказала я вслух.

Звонок все повторялся, отдаваясь эхом от стен просторного, похожего на пещеру помещения, но я отошла от телефона. Не стоило звонить Уэдерзу.

— Я делаю из мухи слона, — сказала я в пустоту. — Подумаешь, велика беда! Починю замки, буду заезжать за Шейлой в школу на машине. Вдвоем мы с Вернеллом сумеем присмотреть за нашей девочкой. Если кто-то посмеет хоть пальцем ее тронуть, ему не поздоровится.

Чем дольше я думала, тем крепче верила в правильность своего решения. Если я предоставлю заботу о своем ребенке полиции, вдруг они все испортят? Чего доброго, еще решат, что я их обманываю, и Шейла попадет между молотом и наковальней. Но все это в том случае, если ей действительно угрожает опасность. Однако нельзя полностью исключить и того, что какой-то любопытный обормот просто мается от скуки и от нечего делать названивает порядочным людям по телефону и пугает их.

Я взбежала по лестнице, наскоро приняла душ и натянула джинсы и лиловый батник. В конце концов я все-таки решила вернуться в свой дом — хотя бы только для того, чтобы забрать кое-какие вещи. Я надела коротенькие замшевые сапожки и побежала вниз по лестнице. Был солнечный осенний день. У моей машины, прислонившись к дверце, стоял Уэдерз.

— Вы когда-нибудь слышали, что существует такая штука, как определитель номера?

— Значит, когда я повесила трубку, вы определили мой номер?

— Дело немудреное.

Я сунула руки в карманы джинсов и остановилась у двери, глядя на Уэдерза. К счастью, мы были оба в темных очках. Я не видела его голубых глаз, которые лишали меня уверенности в себе, а он не мог прочесть мои мысли. Уэдерз стоял, скрестив руки на груди, и улыбался. Мне показалось, что он весьма доволен собой.

— Итак, о чем вы хотели со мной поговорить?

— А, пустяки, — отмахнулась я, — ничего особенного. — Стараясь выиграть время, я не спеша спустилась по ступенькам и двинулась к нему. — Если бы дело стоило того, чтобы тратить ваше время, я бы не бросила трубку. Я сначала набрала номер, а потом передумала звонить, так что мне очень жаль, но вы приехали напрасно.

С губ Уэдерза не сходила улыбка, но я заметила, что у него на щеках заиграли желваки. Он посмотрел на часы, потом снова на меня.

— Самое подходящее время для ленча, — сказал он. — Вы еще не завтракали?

У меня заурчало в животе.

— Нет.

Он стоял так близко, что при желании я могла бы до него дотронуться. На миг такая мысль действительно у меня мелькнула. Что бы я почувствовала, если бы прикоснулась к нему? Он стоял рядом, по-прежнему улыбаясь, и молча ждал. Нет, он ничего не скажет, дальше дело за мной.

— Хотите заехать перекусить? — спросила я. Я не смотрела на него, но это было не очень заметно, так как я уставилась в одну точку чуть пониже его подбородка. Одно из двух: либо этот человек заставляет меня нервничать, либо я выпила слишком много кофе.

— Конечно, — ответил он тоном преподавателя, ждущего, когда же наконец студент додумается до очевидного ответа. — Я бы не отказался. Знаете какое-нибудь местечко?

Уэдерз был явно из тех, кто не станет говорить два слова, когда можно обойтись одним. Я попыталась придумать, куда бы отправиться на ленч, но почему-то мне пришло в голову только то единственное место, где мы уже были с ним вместе.

— Предлагаю «Лакомку».

Уэдерз кивнул. Решение принято. Он даже не поинтересовался, не хочу ли я ехать на своей машине, просто подошел к «таурусу», открыл дверцу и стал ждать, когда я сяду.

— Ну и ладно, все равно я не хотела ехать в «жуке», — пробормотала я себе под нос, — мне же лучше, сэкономлю на бензине.

Сидя за рулем, он говорил по мобильному телефону. Односложные реплики и невнятное бурчание не позволяли даже догадаться, деловой это звонок или личный. Машину он вел так же, как говорил по телефону, — деловито, без лишней суеты. Тем временем я самым бессовестным образом подслушивала, отвернувшись к окну и делая вид, что его разговор меня совершенно не интересует.

— Да… угу… ладно. Знаю. — Он наклонил голову влево, прижимая телефон плечом к уху, а правой рукой в это время включая радио. — Это я тоже знаю. — Теперь в голосе Уэдерза, как мне показалось, послышалось раздражение. — Это твоя работа. Скажи ей, что я сказал «нет», думаю, она поймет. — Некоторое время он молча слушал, потом пробурчал что-то неразборчивое и повесил трубку.

Казалось, он вообще забыл о моем существовании. Припарковав машину на стоянке перед кафе, он сидел, держа руки на руле, и невидящим взглядом уставился на кирпичную стену перед ним. Так прошла, наверное, целая минута.

— Что, неприятности на работе? — спросила я, когда стало ясно, что он может просидеть так еще долго.

Уэдерз не вздрогнул от неожиданности, но взглянул на меня.

— Идемте, купим себе по хот-догу, — сказал он, не ответив на мой вопрос.

«Значит, это личное», — почему-то решила я. Наверное, во мне заговорила женская интуиция. Интересно, кто такая эта «она», которая должна понять слово «нет»?

Идя в кафе, я размышляла над этим вопросом. У стойки я сделала заказ, почти не думая, и снова погрузилась в размышления об Уэдерзе. Я оттягивала неизбежное — разговор о Шейле, от которого мне не уйти. Напряжение зрело во мне, как буря. Материнское чутье подсказывало, что человек, звонивший по телефону, не только хотел меня напугать, но и угрожал моей дочери.

Казалось, Уэдерз с головой ушел в свои мысли и ничего не замечал. Мы взяли свои хот-доги и направились через зал к кабинке под висящей на стене схемой авианосца времен Второй мировой войны.

Уэдерз аккуратно развернул свой хот-дог, взял две салфетки, протянул одну мне и всецело сосредоточился на еде. Несколько минут мы сидели в полном молчании. В соседних кабинках никого не было, так что тишину не нарушали даже чужие голоса, молчание становилось тягостным, во всяком случае для меня, и я не выдержала.