Дебора Смит - Голубая ива

Она радостно вспыхнула:

— Правда?

— Последнее, что я позволил бы ему сделать, это пробулькать извинения. У тебя не осталось бы больше сомнений по поводу собственной вины.

В ее глазах отразилась такая же уверенность и спокойствие, как и у него самого.

— Ты переломил бы ему шею, как рыбий хребет? — Она выжидательно выгнула бровь.

— Я превратил бы его лицо всмятку. — Ее резкость пленила его, и он лукаво спросил: — А ты била бы ее до поросячьего визга?

— У нее было бы больше вмятин, чем на старом «шевроле»!

— Я переломал бы ему все пальцы!

— Я размозжила бы ее черепушку!

По какому-то молчаливому согласию они, встав на колени, обняли друг друга за плечи и, раскачиваясь, сильно толкали и дергали друг друга.

— Дал бы пинком под зад!

— Ноги бы повыдергала!

Они словно малые дети весело пихали друг друга.

— Вспорол бы ему живот и плюнул бы в его поганое нутро!

— Била бы, пока зенки не вытекли!

— Завязал бы узлом его руки!

— Вырвала бы ее глаза!

— Я ничего больше не могу придумать!

— Я тоже! Меня уже тошнит!

Накричавшись вдоволь, словно утомленные после битвы солдаты, они обессиленно плюхнулись на сено. Ар-темас вытирал глаза, Лили держалась за живот и глубоко вздыхала.

Восстановилось хрупкое благодушие. Легкий теплый ветерок шелестел сеном. Артемас благодарно подставил ему свое лицо и взглянул на Лили.

— Спасибо тебе, — сказала она, глядя вдаль.

— И тебе спасибо.

Рубашка сползла с ее плеч, и он заметил тонкий белый шрам на смуглой коже. Артемас нежно кончиками пальцев дотронулся до шрама.

— Это еще что? — удивленно спросил он.

Она искоса посмотрела на его руку.

— Военное ранение. — Лили тотчас натянула рубашку как следует.

— Это с тех пор, как ты притворялась медведем, чтобы прогнать кого-то из леса?

— Помнишь? — печально улыбнулась она.

— Лили, я очень любил твои письма.

Напрасно он затронул эту тему, она как-то сразу сникла:

— Пока не перестал их читать.

— Я виноват. Я думал… Я уже был не тем, о ком ты грезила. Это было бы нечестно по отношению к тебе.

— Потому, что ты имел любовницу.

— Потому, что теперь моя жизнь не такая уж безгрешная.

— Не понимаю.

— Просто поверь и все… Я позабочусь о тебе. Всегда заботился и никогда не перестану этого делать.

— Верю, — сказала она, сглотнув горечь. Она поднялась и начала упаковывать забытую коробку. Губы ее были плотно сжаты, руки так и мельтешили.

Она оттащила коробку в сторону, затем сердито обратилась к нему:

— Человек, который в меня стрелял, теперь будет здесь жить.

Он не вымолвил ни слова. Она опустила плечи и отвернулась.

— Я сделаю все возможное, чтобы предотвратить это, — выдохнул Артемас.

— Ты не можешь смириться с потерей?

— Да, не сомневаюсь, что и ты тоже.

— Может, мы еще дети и в этом наша проблема?

Она поспешно прошмыгнула мимо и спустилась вниз. Артемас сквозь оконце сеновала видел, как она зашагала к дому.

«Еще дети», — отозвалось в его голове.

Глава 13

Лили стояла рядом на тенистой автостостоянке и мрачно смотрела на красивый старый дом с красно-белой вывеской под крышей: «Магазин сельскохозяйственного инвентаря Эстеса. Основан в 1946 году».

У большого побеленного крыльца стояли выставленные на продажу блестящие газонокосилки и тачки. Тенистые дорожки, ведущие к двери, выложены сверкающими мраморными плитками, на открытых участках зеленеют овощи — помидоры, перец, кабачки…

На двойных деревянных дверях магазина был пришпилен листок бумаги с надписью от руки: «Закрыто. Болен».

Лили совсем сникла. Артемас, настроившись на победу, нахмурился и дружески сжал ее руку, чтобы успокоить. Автостоянка у магазина была пуста.

— Что ж, попробуем приехать завтра, — буркнул он.

Лили заметила Маленькую Сис, выходящую из пустого магазинчика неподалеку. Бросались в глаза ее неравномерно окрашенные волосы, уложенные французской косой, нелепая брошь на кричащем красном пиджаке из вельвета, длинная ситцевая юбка, туфли на низком каблуке. Она о чем-то разговаривала со своим компаньоном. Мистер Ледбеттер, маленький, толстенький человечек, владелец зданий огромного квартала, потряс руку Маленькой Сис.

— Что-то проворачивает, — бросила Лили.

— С чего ты взяла?

— Вон как разоделась.

— Боже мой!

— Давай подойдем, может, она знает, что случилось с мистером Эстесом.

Маленькая Сис покосилась на Лили с Артемасом и рассеянно помахала на прощание мистеру Ледбеттеру, уже севшему в старый желтый «кадиллак».

— Я арендую этот магазин, — объявила она. — И переезжаю к Мод и Большой Сис.

Лили принялась объяснять:

— Большая Сис живет у тети Мод с прошлой зимы. Дядя Уэсли умер, и ей стало одиноко.

— Во всяком случае, Уэсли вечно не было дома! — резко воскликнула Маленькая Сис. — У него случился удар, и он вывалился из яхты. Его нашли мертвым неподалеку от лодки. Думаю, это в высшей степени справедливо.

Маленькая Сис, задрав голову, с интересом взглянула на Артемаса.

— Доброе утро, — вежливо сказал он.

— Надеюсь, сила не покинула вас, — выстрелила она в ответ.

Лили поспешно вмешалась:

— Что вы собираетесь продавать?

— Книги и всякое такое. Новый век. Этот город нуждается в реальной альтернативе. Теперь здесь частенько бывают туристы, они и будут покупать.

Маленькая Сис махнула рукой, не желая больше разговаривать на эту тему, — Вы приехали, чтобы встретиться с мистером Эстесом?

— Да, но его магазин закрыт. Не знаете, случайно, что произошло?

Маленькая Сис посмотрела удрученно:

— Он повез жену к врачу. У нее закололо в груди. Бедолага Эстес… Болезненная жена… Никудышный сын.

Сочувственно положив руку на плечо Лили, Маленькая Сис добавила:

— Мод уже говорила с ним утром, милая. Он даже слушать не хочет.

Эта новость разорвалась как бомба в голове Лили. Она оцепенело застыла под лучами утреннего солнца. Неожиданно Артемас обнял ее за плечи и прошептал низким бархатистым голосом:

— Мы поговорим с ним еще раз. Не смей сдаваться. Она подняла глаза и с благодарностью взглянула на него. «Она и не собиралась сдаваться», — удовлетворенно заключил он.

Особняк в Голубой Иве был погружен в зеленый океан жадных сосен и молодого хвойного леса. Висела паутина колючего винограда, истрепанный плющ поднимался по стенам. Остроконечные крыши прочного голубого шифера дерзко вздымались в темно-голубое небо. Дом, архитектура которого вобрала в себя готику и викторианский стиль, выглядел величественно, словно собор. Он навевал воспоминания о позолоченном веке [13], когда промышленные магнаты, сколотив состояние в провинции, тратили его на поместья, создавая их направо и налево и ни в чем не уступая европейским джентри.