Джудит Крэнц - Весенняя коллекция

— Наверное, я не могу ответить на этот вопрос, — ответила Джордан, про себя удивившись. — Джастин не показывает своих чувств, мсье Некер, она очень сдержанная женщина. Она заботится обо всех нас и никогда не дает поводов для сплетен.

— А почему вы сказали, что доверяете ей? — спросил он. — Что такого она сделала?

— Доверие — странная вещь, некоторые люди его внушают, некоторые — нет. Я не считаю себя тонким психологом. У Джастин безукоризненная репутация в деловом мире, и, пожалуй, это единственное, что я знаю наверняка. Фрэнки — ее лучшая подруга, поэтому, если вы интересуетесь личной жизнью Джастин, вам лучше спросить у нее.

— Я предпочитаю знать как можно больше о людях, с которыми веду дела, — сказал Некер, отвечая на вопрос, который Джордан не задала вслух. — Это часто оказывается полезно.

— Есть одна вещь, которая очень много для меня значит, — Джастин предлагает меня клиентам, даже если они не просили подыскать «цветную девушку», как сейчас обычно выражаются. В большинстве агентств делают так, только когда клиент настаивает именно на этом, а Джастин старается устроить меня всюду, где это возможно.

— «Цветная девушка»? Этого выражения я не слышал и думал, что официально говорят «афроамериканцы».

— Готова поспорить, что к единому мнению по этому вопросу не придут никогда. Люди будут всегда спорить о том, как это называть, не оскорбляя ничьих чувств.

— Извините меня, — поспешно сказал Некер, — я не хотел показаться бестактным. У нас, швейцарцев, то же самое, то есть есть итальянские, немецкие, французские швейцарцы, но…

— Но вы все белые. Повезло Швейцарии.

— Прошу меня простить, я, должно быть, вас обидел.

— Никоим образом! — улыбнулась Джордан. — На эту тему мне есть что сказать, но мне редко удается встретить белого человека, который может говорить со мной об этом без смущения.

— Я не смущаюсь, и мне интересно.

Джордан внимательно посмотрела на Некера и увидела в его глазах неприкрытое любопытство, которое люди, желающие быть вежливыми, предпочитают скрывать. Она вдруг почувствовала, что ей с ним удивительно спокойно. Ничто не указывало на то, что он питает к ней сексуальный интерес. Ее не смущал ни его уверенный вид, ни его привычка задавать вопросы, на которые он всегда ждал ответов. Она проникалась уважением к этому человеку и вдруг поняла, что доверяет ему и может говорить с ним открыто.

— Возьмем, к примеру, слово «черные», которое иногда даже пишут с большой буквы, — сказала Джордан. — Многие люди, и я в том числе, продолжают настаивать, что они — черные американцы, а не афро-американцы, потому что они уже так далеки от Африки в культурном смысле, их предки поселились в Америке намного раньше, чем многие американцы, и не чувствуют связи с Африкой. С другой стороны, многие черные американцы считают меня недостаточно черной.

— Я совсем запутался.

— Я тоже. Недавно я читала один английский журнал, посвященный черным женщинам, и там говорилось, что существует тридцать три оттенка черной кожи — от цвета слоновой кости до иссиня-черной. С ума сойти! Кто и как считал оттенки кожи? В том же самом журнале рассказывается про Рошумбу, черную топ-модель, которую называют Верной Сестрой, потому что она носит короткую стрижку — афро и крайне отрицательно отзывается о тех черных топ-моделях, которые сказали ей, что согласны были бы выпрямить волосы или изменить форму носа ради того, чтобы попасть на обложку «Вога». Да на это согласилась бы любая белая манекенщица, и при этом она бы не считала, что предает свои шотландские или итальянские корни. Наверное, сама того не подозревая, Рошумба, а имя ее в переводе с суахили значит «красавица», взяла на себя обязанности верховного судьи и решает, кто достоин называться «черным». Ей самой не надо идти на компромиссы, она великолепна, и три номера «Спортс Иллюстрейтид», в которых она сфотографирована в купальниках, — тому подтверждение. Так что мне остается довольствоваться тем, что я не Верная Сестра и не истинно черная.

— А не можете вы быть цвета кленового сиропа, или яблочного сидра, или капучино, или чая с молоком, или…

— Это что, швейцарский юмор, мсье Некер? Хорошо, что вы не упомянули молочный шоколад. — Джордан покачала головой и озорно на него взглянула. — Я могу продолжить. Например, шотландское ячменное виски со сливками — очень подходит, правда? Хотя настоящий ценитель ячменного виски не добавляет в него даже льда.

— Я хотел задать именно этот вопрос, — настаивал Некер. — Так что не уходите от ответа.

— А ответ такой — незачем тратить время попусту, пытаясь определить свой оттенок кожи, все равно его не изменишь. Но тем не менее хоть я и стараюсь не беспокоиться об этом, я всегда об этом помню. Вы можете подумать, что быть черным — значит просто быть черным, но оттенок кожи на самом деле имеет огромное значение. — Джордан старалась говорить откровенно, как говорила бы с собственным отцом, потому что чувствовала, что Некера не устроит меньшее.

— А почему? Чем светлее — тем лучше?

— Все не так просто, — продолжала Джордан, тщательно подбирая слова, — хотя, конечно, светлый оттенок предпочтительнее, особенно для женщины. Но, мсье Некер, дело не в реакции белых, гораздо важнее то, как к этому относятся другие черные. Черные так же, как и белые, замечают все отличия. Мне отлично известно, что, когда на меня смотрит черная женщина, она думает о том, с кем спали мои бабки и прабабки. То есть то, как я выгляжу, указывает на то, сколько во мне крови белых. Так всегда бывает, когда дело касается расы, мсье Некер. Когда меня разглядывает другой черный человек, я понимаю, что он осуждает всех моих предков. Но и я сама задаю себе те же вопросы. Кто были эти белые предки? Любили ли они моих черных предков или просто пользовались ими? Наверное, мое семейное древо было очень ветвистым, но я никогда об этом не узнаю… Это печально, горько и обидно.

— Я даже не задумывался…

— Большинство людей не задумываются, — ответила Джордан. — Я совсем не собиралась выступать с такой речью.

— А теперь расскажите мне о своих родителях, — попросил Некер. — Расскажите, как вы росли.

— Мой отец — кадровый военный, полковник Генри Дансер. Он с блеском закончил Академию Вест-Пойнт и понял, что армия станет ему родным домом, если он не будет нарушать правила. Он человек жесткий, авторитарный и помешанный на карьере. Он настоял на том, чтобы я закончила колледж, и только после этого разрешил мне работать, но перед тем, как я подписала контракт, он разузнал все про агентство «Лоринг», а потом добрых два часа расспрашивал саму Джастин. Ему не нравится, что я манекенщица. Из меня хотели сделать воспитанную и образованную девушку, настоящую гордость семьи. Моя мать целиком посвятила себя отцу — она видит в нем будущего генерала, и, возможно, она права. Сегодня она полковничья жена, а в один прекрасный день станет генеральской, и она мечтает о том, что я тоже стану женой военного, а меня тошнит только при мысли об этом.