Вторая жена. Ты выбрал не нас (СИ) - Барских Оксана

Компания всегда помогает работникам в трудные жизненные ситуации. У одной из кадровичек заболела мать, и компания оплатила той операцию. А это о многом говорит, ведь всё зависит от владельца.

– Как насчет взять недельный отпуск и отправиться на море вчетвером? – спрашивает меня Макар, когда мы выходим из офиса и садимся в его машину. У него отдельный лифт на парковку в закрытой зоне, так что никто не видит нас вдвоем, но иногда мне кажется, что остальные догадываются. Вот только никто не шушукается и не сплетничает, поэтому я не сильно напрягаюсь.

– Хочешь козырем светануть, Плесецкий? – ухмыляюсь я, ведь из выторгованного им месяца осталась как раз неделя.

Он не спрашивает о моем ответе ему заранее, а я сама не завожу этот разговор, хотя уже склоняюсь к тому, что соглашусь попробовать построить с ним отношения. В конце концов, я практически ничего не теряю, а вот за то время, что мы сближаемся, узнаю его с совершенно новой стороны, которая мне очень нравится.

– В любви и на войне все средства хороши, – пожимает плечами довольный Макар, а вот я от поездки отказываюсь.

– Может, позже.

Он молчит, но улыбается, так что я отворачиваюсь, сдерживая собственную улыбку. Он ведь не мог не понять, на что я намекаю, не сдержавшись.

– Тогда завтра, как обычно, в детский центр? – снова спрашивает он спустя минут пять.

– Ты специально это делаешь, да? Через детей заходишь?

Не то чтобы я была против, так как не представляю, что могла бы оставить Амину на няню, а сама уйти на свидание с мужиком.

– Дети – неотъемлемая часть нашей жизни. Мы и так мало времени с ними проводим, а насчет нас двоих… Пока ведь рано переходить на третью базу, верно? Про хоум-ран пока молчу.

– Ты меня всё больше удивляешь, Макар.

– После заката солнца я марафонец, а не спринтер.

Он подмигивает мне, выруливая на дорогу, а я краснею, не привыкшая еще к таким откровенным разговорам.

– Не знала, что ты бегаешь по ночам, – бормочу я, используя знаменитую фразу одной телеведущей, а затем слышу, как тихо смеется Макар.

– Завтра, кстати, я Амину взять не смогу с собой. Саид уже пообещал ей, что сводит ее в кино.

– Я так понимаю, ты с ними не собираешься?

Макар настораживается.

– Надеюсь, что Саид будет благоразумен и не станет ее похищать.

– Я выставлю незаметную охрану.

Я колеблюсь, но киваю, не сопротивляясь. Речь ведь о безопасности моей дочки, а встречаться с Саидом я больше не хочу.

Уж не знаю, говорил ли Макар с ним, но Саид больше не пишет мне гадостей и даже не звонит. Все эти три недели звонит самой Амине, так что она не сильно капризничает, что он не приходит.

– Заеду за тобой завтра к двенадцати. С утра не смогу, дела.

– Какие?

На удивление, он не злится из-за моего интереса. А я едва не прикусываю язык, услышав свой собственнический голос. Не припомню, чтобы вела себя также, когда была замужем за Саидом.

– В больницу нужно заехать, кровь сдать.

– Что-то случилось? Ты заболел?

– Нет. Просто у знакомых сын попал в аварию, требуется переливание. Группа крови не особо распространенная, четвертая положительная. Хоть и универсальный реципиент, но сама понимаешь, лучше, когда переливают схожу, а не всё подряд.

Хмурюсь, так как трагедии, связанные с детьми, заставляют сжиматься мое собственное сердце.

– А можно мне с тобой? У меня тоже четвертая положительная, ничем не болела, думаю, тоже подойду.

– Конечно, я буду рад.

Взгляд, который кидает на меня Макар, заставляет покраснеть, и я отворачиваюсь, чувствуя себя неловко. Странно, но за это время мы даже ни разу не поцеловались, но когда мы подъезжаем к садику за детьми, он будто читает мои мысли.

Наклоняется, хватает меня за подбородок, и его губы вдруг требовательно касаются моих. И если до этого мне казалось, что будучи разведенкой я всё знаю о поцелуях, то он напрочь развеивает мои заблуждения.

Жар его дыхания опаляет, а я неожиданно для самой себя теряю самообладание, полностью растворяясь в этом жадном поцелуе. В животе буквально, казалось, порхают бабочки, а внизу живота всё сжимается, заставляя меня изнывать от желания.

Боже… Мне на секунду даже кажется, что я девственница.

Вот что значит подходящий мужчина.

Глава 39

На следующее утро мы с Макаром оказываемся в больнице не единственными. У его знакомых много друзей, готовых оказать помощь в такой непростой ситуации.

– Я отойду поговорить с другом, посидишь тут пока? – спрашивает Макар, и я киваю, сидя в очереди.

Стараюсь не показывать ему своего напряжения, но он сам настолько чем-то обеспокоен, что и не замечает. Я же говорю ему того, что по какой-то случайности мы оказываемся в больнице, где лежит Гюзель Фатиховна.

Просто когда мы заходили, я заметила на парковке братьев Саида, но они, к счастью, не обратили на меня внимание. Так что в очереди я теперь сижу, как иголках, надеясь не увидеть никого из прошлого. И не желаю, чтобы с ними столкнулся и Макар.

Из-за стресса не сразу слышу, что у меня звонит телефон. А когда смотрю на экран, замираю. Этот номер я узнаю из тысячи, но никогда не думала, что еще когда-нибудь увижу его в собственных вызовах.

Медленно принимаю его и подношу телефон к уху. Молчу, не в силах поздороваться с матерью.

– Здравствуй, Дилара, – холодно говорит она, отчего у меня болезненно всё сжимается в груди, и я сглатываю ком, опасаясь расплакаться.

Не думала, что меня до сих пор задевает ее ко мне отношение, но оказывается, что эта боль вряд ли когда-нибудь пройдет, разве что притупится.

– Здравствуй, ма… Бану, – выдыхаю я, поправляя себя. – Удивлена твоему звонку.

– Хамит настоял.

– Ясно.

Мы обе молчим, словно нам и правда нечего сказать друг другу. Отец мне сам периодически звонит, как и братья, интересуется делами, как там внучка, здоровьем, в то время как от мамы за эти семь месяцев не было никаких вестей.

Иногда я порывалась спросить у братьев, как она там, но каждый раз осекала себя, напоминая, что она не хочет моего внимания.

– Где ты? – спрашивает она для галочки.

– В больнице.

– Зачем? – странно настораживается она, передавая этот настрой и мне.

– Кровь сдавать.

– Не надо!

Хмурюсь. Не нравится мне ее реакция. Она ведь даже не знает, для чего и почему, а вон как в штыки воспринимает, будто и не было этих месяцев полного отсутствия общения между нами.

– В чем дело? Почему?

– Не нужно, Дилара. Эта старая карга все-таки убедила тебя пройти тест на совместимость? Не вздумай отдавать ей почку!

Выдыхаю. Догадываюсь теперь, о чем она говорит.

– С каких пор тебя интересует моя судьба?

Мама молчит, слышно, как сжимает зубы.

– Ты, скорее всего, подойдешь. Хочешь навсегда полуинвалидом остаться? Имей в виду, рожать после не сможешь, а ни один мужчина тебя такой замуж не возьмет. Все хотят детей.

Я осознаю, что как бы она не убеждала меня, что не любит меня, а по-своему беспокоится. Вот только делает это так, как умеет. Пугает, угрожает, говорит гадости.

– С чего ты взяла, что я…

– Если делаешь это назло мне, то подумай о дочери. Хочешь всю жизнь на таблетках прожить и умереть раньше срока? Я, конечно, знала, что Гюзель – та еще скорпиониха, но не думала, что настолько. Пусть других своих детей проверяет, а тебя в покое оставит. Не она тебя воспитывала, так что на такую щедрость права не имеет.

Кажется, мама меня уже не слушает, говорит будто сама с собой, а затем вдруг заявляет, что сама с этой гадиной свяжется и всё решит.

С одной стороны, мне немного приятно, что она неравнодушна, а с другой, в этот момент я чувствую себя одинокой. Ведь она мне не мать, сама призналась, что не любит. И только когда она неожиданно бросает трубку, до меня доходят до конца ее экспрессивная речь. Вот что она имела в виду?

Неприятная догадка возникает в голове, и как бы я ее не гнала от себя куда подальше, она никак не желает оставлять меня в покое. Неужели…