Птичка для пилота - Евсения Медведева

– Прошу прощения, – я на автомате насыпала корм Шане, проверила воду и, схватив сумку, пошла в коридор. – Я готова.

– Я даже не успел заснуть, – Крылосов встал, потянулся, растер ладонями докрасна лицо и, попрощавшись с собакой, вышел за мной. Он взял из моих рук шубу, расправил, чтобы помочь надеть. – Если что, это был комплимент.

– Я оценила, особенно первую его часть – про бегающих бегемотиков, – рассмеялась, чувствуя, как румянец заливает лицо.

– Не обижайся, но застройщик явно схалтурил на шумоизоляции, – Максим набросил пальто и, открыв дверь, пропустил меня вперёд. – Поэтому имей в виду…

– Ты на что ты намекаешь?

– Бегомотики все поняли, – рассмеялся он, открывая для меня дверь авто.

– Бегемотики обиделись!

– С ними я разберусь, не переживай. В офис?

– Ага.

– Замужем? – внезапно спросил Максим, не поворачивая головы в мою сторону.

– Кто? – я настолько растерялась, услышав этот, на первый взгляд, безобидный вопрос, что я выронила из рук сумку.

– Ну, про бегемотиков я все знаю, а ты?

– Максим Витальевич, – я стала собирать с пола содержимое сумки, стараясь оттянуть момент, когда придётся посмотреть ему в глаза. – Это очень похоже на собеседование. Вы хотите взять меня…

В этот момент машину тряхануло и я, благодаря тому, что, согнувшись в три погибели, собирала мелочь, со всей силы затылком ударилась о панель.

– Взять тебя? – хихикнул Максим. – Осторожнее, Татьяна Ивановна. И со словами тоже.

– … на работу, имела я в виду, – закрыла сумку, чтобы в очередной раз не демонстрировать её содержимое.

– Ты уходишь от ответа?

– Нет, я не замужем. Сапожник без сапог.

– Ну, штамп в паспорте ещё ни о чем не говорит.

– Это точно, – пожала я плечами. – Важнее найти спутника жизни, а не заклеймить свой паспорт чужой фамилией.

– Фу, как грубо, Танечка. Ты что-то имеешь против фамилии мужа?

– Нет, просто считаю, что это устаревшая модель. Во многих странах уже отказались от неё. Разве женщина не имеет право остаться при своей фамилии?

– Имеет. То есть ты считаешь, что все эти разговоры про щи-борщи, уют и общую фамилию – ерунда?

– Я имею в виду, что у женщин есть выбор. И нельзя мерять всех по одному шаблону. Быт – тяжело и муторно, и если женщина предпочитает ему работу, то имеет на это право.

– Хм… Я понял, борща можно не ждать.

– Да при чем тут борщ, – отмахнулась я. – Можно любить друг друга и не терпеть при этом борщ. Что теперь? Все?

– Ты прикапываешься к словам.

– Я просто имею в виду, что нет ничего важнее, чем найти вторую половинку. Если ты её находишь, что никакой чертов борщ не сможет омрачить ваше счастье. А борщ я умею готовить. Вот! – не выдержала и высунула язык.

– То есть жениться – не равно получить уют? – Максим рассмеялся, очевидно оценив мое мастерство гримасничества.

– Ну, почему же? Максим, ты не можешь контролировать чувства. Ты либо любишь, либо нет. Я об этом говорю. Если ты, гипотетически, влюбился в Валюшу Смирнову, но она совершенно не умеет готовить. Ты станешь любить её меньше?

– Любить, конечно, я меньше не стану, но буду явно голодный.

– А сейчас ты как с этим справляешься?

– Готовлю себе сам.

– Серьезно?

– Конечно, – пожал он плечами, словно в этом не было ничего удивительного. – Танечка, то, что ты говоришь, конечно, в каком-то смысле правильно. Современно. Но тут есть другая сторона медали. У меня профессиональный гастрит, поэтому нормальное питание – это обязательная часть программы «семейное счастье». Да и не в этом дело даже, кафе, рестораны и доставку ещё никто не отменял. Но что с обоюдным пониманием? Вот ты говоришь об уважении мужчины к женщине, к её правам и желаниям. А мужчина? Он просто должен быть счастлив от того, что его любят?

– Теперь докапываешься ты, Максим. Как бы тебе объяснить… Любовь – это танец. Разница только в том, что пару тебе подбирает не тренер, а ты сам. Добровольно, осознанно и по любви. И начав танец, ты уже не замечаешь мелочей, просто кружишься.

– Каких мелочей? Что у напарницы одна нога короче другой? Или отсутствует чувство ритма? – вконец развеселился Максим.

– С тобой невозможно разговаривать! – я в шутку ударила его по плечу. – Это же пример! Ты делаешь шаг ей навстречу, потом она. И так всю жизнь. Понимаешь?

– Да, понимаю. Если только она умеет готовить борщ, – не унимался он.

Я с удовольствием рассматривала его лицо. Сейчас, как никогда, он был мягок. Линия бровей расслаблена, скулы не напряжены, а глаза стали светлыми-светлыми, как море на рассвете. Он весело барабанил пальцами по рулю и улыбался. Прямо, как мальчишка.

– Если она любит, то непременно научится готовить борщ.

– Во-о-от! – Максим заиграл бровями. – Я о том тебе и говорю. Если, к примеру, я знаю, что она была весь день на работе, то, естественно, не буду с порога просить горячий ужин. Это взаимоотношения! Однокоренное слово подсказать?

– Но тогда любовь – это взаимовыгодные отношения?

– Естественно.

– Тогда, Максим Витальевич, почему же Вы ничего не рассказали на собеседовании? Из нашего разговора я почерпнула намного больше, чем из анкеты. Поэтому делаю вывод, что подход Ваш был совсем не серьёзный.

– А я этого и не скрывал никогда. Потому что меня сложно убедить в том, что можно познакомиться через посредника. Химию никто не отменял.

– Химию?

– Ну да. Ты же догадываешься, что мужчины – не животные? Мы не бросаемся на любую особь женского пола. Да, мы любим глазами, но ощущения – это другое. Она должна возбуждать не только физически, но и эмоционально.

– Эмоциональное возбуждение? – хихикнула я. – Это к неврологу, Максим.

– Ой, после некоторых женщин не только к неврологу попадёшь, но и до психотерапевта недалеко. Не приведи, Господи, съехать с катушек, – вконец развеселился он, паркуясь у офиса.

Его слова прибили меня к креслу. Во рту все пересохло, а руки задрожали. Желание испариться стало душить меня.

– Спасибо, – практически выплюнула я и выскочила из машины.

Вбежала в офис, пытаясь по пути отбросить остатки хмеля, путаные мысли