Бывшие. Жена для чемпиона - Анна Олеговна Ковалева

При сильных нагрузках и на перепады погоды колено начинало жутко ныть.

Поморщившись, перевел вес на здоровую ногу. Обычно это помогало.

— Болит? — Маша заметила мой маневр. По ее лицу тут же пробежала тень сочувствия и беспокойства. Что бальзамом пролилось на мою душу.

— Ерунда, на погоду ноет. Завтра точно ливень с грозой будет.

— Ладно, — наконец решается моя упрямица. — У меня на сегодня встреч больше нет. Можем немного посидеть.

— Тогда пошли, — старательно скрывая ликование, распахиваю перед бывшей женой дверь ресторана: — Дамы вперед.

Глава 29

— Я видела репортаж с пресс-конференции — тихо сказала Маша, как только официант принял у нас заказ.

— М?

— Ну, — она бросила на меня изучающий взгляд. — Когда ты объявил о завершении карьеры.

— Да уж, — я невесело усмехнулся. — Это было тяжелое решение. Но авария не оставила мне шансов на продолжение карьеры. Думаю, про нее ты тоже знаешь?

— Да, — Маша рвано вздохнула. — После того ролика узнала. Пробила в поисковике. Тяжелые травмы были?

— Тяжелые. ЧМТ, удаленная селезенка, сломанные ребра, лучевые кости, лодыжки и бедро, порванные связки и собранное по запчастям колено. Кучу металла напихали в тело. Большую часть, правда, удалили уже, но часть сустава заменили на протез. Так что я теперь отчасти киборг.

Стараюсь шуткой смягчить список моих травм, но получается из рук вон плохо. Машка бледнеет и прикрывает губы ладонью

В распахнувшихся глазах плещется беспредельный ужас.

— Да ладно, Маш, — стараюсь успокоить ее, хотя самому внутри херово. — В конце концов, я живой. И даже не парализованный. А карьера… Рано или поздно она бы все равно закончилась. Просто придётся перестраивать жизнь на новые рельсы раньше времени.

— Мне жаль, что так вышло. Очень жаль, — конечно же, Маруська понимает гораздо больше, чем я выражаю словами.

Она всегда была очень чуткой и восприимчивой к чужим бедам девочкой. И прекрасно знала, что я, кусок идиота, дышал хоккеем.

Вот и переживает сейчас за меня гораздо больше, чем я заслуживаю.

В знак поддержки протягивает ладошку и осторожно накрывает ей мою…

А я не выдерживаю. Стискиваю ее тонкую ладошку в своих, поглаживаю пальцы. А потом резко подношу к губам и целую…

Черт, какой же кайф...

— Арс, ты чего? Пусти, — Машка так очаровательно краснеет. Нервно сглатывает и пытается вырвать руку, а я не отдаю. Это выше моих сил.

Я слишком жадный, да. И жутко голодный до моей девочки. Так бы и сожрал всю целиком.

Поэтому продолжаю ласкать губами тонкую ручку бывшей жены, параллельно отслеживая ее реакцию.

И то, что я вижу — мне нравится. Маруська моя смущается, нервничает, начинает сердиться.

Но это, мать вашу, не равнодушие! И не неприязнь!

Неплохое вроде бы начало, да? Может, у нас и правда не все потеряно?

— Арс! — в голубых глазах вспыхивают огоньки, делая любимую похожей на сердитую кошечку.

И я решаю, что сейчас надо отступить. Чтобы не спугнуть.

— Прости, увлекся. — покаянно улыбнулся, а дальше меня спас официант, принесший тарелки.

Машка если и хотела меня пропесочить, то явно растеряла свой запал. Лишь посмотрела предостерегающе так.

Мол, не надо так больше делать.

— А если не считать карьеры, — Маша прячет руки под стол и пытается замять неловкость разговором. — Как у тебя дела сейчас? Как здоровье?

— Лучше, чем могло быть, но хуже, чем мне бы хотелось, — отвечаю честно. — Но тут уж ничего не изменишь. Но есть и плюсы в моей аварии. Я помирился с матерью. По-настоящему помирился.

— Серьезно?

— Да, она была почти все время рядом со мной, вытаскивала меня из задницы. Ухаживала, как за младенцем. И мы, наконец, поговорили о прошлом. Которое не давало мне покоя все эти годы.

Слово за слово, и я все рассказал Машке. И о паскудстве отца, и его шантаже, вынудившем мать уехать из страны, и о том, как я подружился с братом и сестрой.

Маша слушала внимательно, лишь в самом конце не выдержала. Когда я рассказал ей о том, что папаша пожелал мне смерти.

— Знаешь, Арс, — теперь в голубых глазах плескался гнев, — твой отец — просто ублюдок. Он, по правде говоря, всегда казался мне странным, но это просто дно. Желать смерти своему ребенку может только полный урод.

— Тут не поспоришь. Мой папаша редкостная мразь. Жаль, что я не понял этого раньше.

— Ты был всего лишь ребенком, — Маша печально качает головой. — А любой ребенок в родителях хочет видеть лучшее. В том, что твой отец сволочь твоей вины точно нет. Господи, да я представить не могу, что у твоего папаши в голове. Не могу представить, чтобы в моей семье кто-то сделал нечто столь чудовищное.

— Просто у тебя замечательная семья, Маш. Каждый из твоих родственников за свою семью порвет любого.

— Знаю. Но и у тебя теперь есть семья. Ты ведь продолжишь общаться с ними?

— Конечно. Я уже пригласил их в Петербург. Хочу показать брату и сестре город.

— Думаю, им здесь понравится. А что до отца, то плюнь на него. Пусть теперь живет без тебя. И знаешь, однажды он пожалеет о том, что так с тобой поступил. Я уверена.

Слова бывшей жены осколок, застрявший в груди, проворачивают. Наживую грудак расхерачивают, вытаскивая все потроха наружу.

И я не выдерживаю. Вскидываю голову, пристально смотрю в когда-то пленившие меня глаза и говорю то, о чем думаю уже давно.

— И я жалею, Маш. Очень сильно жалею.

— М?

— О том, что у нас все так закончилось. О разводе этом идиотском. Я так виноват перед тобой. Прости… Если бы только…

— Хватит, Арс! — Маша мгновенно бледнеет и сразу закрывается от меня. Выставляет вперед ладонь, как недвусмысленный знак заткнуться. — Не надо ворошить прошлое. В этом нет никакого смысла. Что произошло, то произошло. Ни к чему теперь это перетряхивать.

Да нет, милая. Ни хера это не прошлое. Ни для тебя, ни для меня. Ничего не забылось, не умерло. Иначе бы ты так не дергалась от моих слов и прикосновений.

Естественно, вслух я ничего из этого не говорю. Не совсем идиот же, понимаю, чем чревато.

Машка вон лыжи уже вовсю смазывает. Так и мечтает ускользнуть. Напряглась, как спринтер перед стартом.

А мне нужно как-то ее удержать. Поэтому и стараюсь переключить разговор на другую тему. Всё что угодно готов сделать, лишь бы бывшая подольше оставалась рядом.

— Ну ладно, Маш. Что мы всё обо мне да обо мне. О себе хоть расскажи. Как