Сынок моего мужа. Семья по ошибке - Николь Келлер

Внутри просто все кипит. Буквально сгораю от желания придушить Ксению.

- Она же намеренно забеременела и дождалась момента, когда аборт будет делать поздно! - вскрикиваю, начиная расхаживать прямо по осколкам. - Это же чистой воды шантаж! Чтобы тебя удержать!

Рома усмехается и ловит меня за запястье, заставляя сесть обратно.

- Поранишься, - коротко поясняет, заправляя прядь волос за ухо. - Это был не шантаж. Это Ксюша предлагала мировое соглашение. Шантаж случился через два дня. Когда она позвонила и холодным деловым тоном, как будто мы обсуждаем сделку, поинтересовалась, не передумал ли. Я ответил, что мое решение неизменно. И Ксюша включила запись нашего разговора. Момент, где я заявляю про аборт. И, что, если я не соглашусь, она обнародует ее и пустит всю мою карьеру под откос. Как я говорил, я собирался в Генеральную прокуратуру, и моя репутация должна быть безупречной. Скандал, где работник Прокуратуры отказывается от своего ребёнка и заставляет девушку избавиться от него, лишает меня шанса не только на повышение, но и на работу в госоргане в принципе. Ксюша дала мне сутки на раздумья.

- И ты согласился?

Рома кивает, вытягивает ноги, скрещивая их в лодыжках. Зло отпинывает от себя осколок, загоняя его куда-то в угол.

- Не потому, что мне дорога была карьера. Бесспорно, и это тоже. Я оказался в западне. Простой, как два пальца, древней как мир. Но ещё я не захотел, чтобы ребёнок рос сиротой при живом отце. Совесть взыграла. Я вспомнил, как ночами в детском доме мечтал снова поехать со своим отцом на рыбалку, поиграть в футбол или шахматы. И я не захотел всего этого лишать своего ребёнка. Пусть он нежеланный и нелюбимый мной. Он ни в чем не виноват.

- Я не понимаю! - снова на эмоциях повышаю голос. - Хорошо, ты решил участвовать в жизни ребёнка, но жениться-то зачем?

- Это было главным условием Ксюши. Что я женюсь на ней, а в день бракосочетания, в качестве подарка, она удаляет ту аудиозапись. На меня навалилась работа. Перед переводом меня проверяли на прочность, скидывая самые сложные и дерьмовые дела. Работы было настолько много, что не было возможности даже сходить расписаться. Я сразу предупредил, что обойдемся без цирка: никакого торжества и клятв не будет. Мы просто родители будущего ребёнка, но мужем и женой никогда не станем. Не будет совместных походов в больницу, поглаживаний и разговоров с животом. Я не любил этого ребёнка. Не чувствовал к нему ни-че-го. Мне было ровно на шевеления, на выбор имени и все те милые штуки, которыми занимаются родители в ожидании любимого и долгожданного малыша. Я решил, что начну привыкать к сыну после его рождения. И именно потому, что у меня не было желания и времени, не было никакого знакомства с родителями, друзьями Ксюши. Я видел будущую тещу лишь однажды мельком по пути в ванную, когда приполз домой после очередного трудовыебудня.

Рома замолкает. Мы подошли к самому главному. И самому страшному.

Глава 44

Вероника

- Как это случилось? - шепчу, поглаживая мужа по каменному плечу.

Рома запрокидывает голову. Разглядывает потолок, сглатывает, и кадык дергается от такого простого движения. А я чувствую каждой клеточкой, насколько Роме тяжело и больно. Он душу передо мной выворачивает. Сейчас муж уязвим, как никогда. А все, что я могу сделать - просто выслушать и разделить его боль. Быть рядом в момент его слабости.

- Примерно месяца через два Ксюшу перестало устраивать положение дел. Я много работал, редко ночевал - проще было остаться в офисе или у себя в квартире. Мы жили на съемной, потому что ей было тесно в моей. А она маялась в четырех стенах и требовала постоянно денег. Шопинг быстро надоел, и Ксюша принялась выедать мои мозги чайной ложечкой. Она делала это всегда и везде: дома за ужином, перед сном, порой вставала раньше, чтобы с утра высказаться. И вот в один из таких дней я рявкнул, чтобы она смирилась и успокоилась. Что меняться и менять свои жизненные ориентиры, свою карьеру на ее беременные загоны я не намерен. Я смирился с шантажным браком, с навязанным ребёнком. В конце концов, мне нужно содержать нас и ее запросы. Я высказался и уехал на работу. Ксюша мне названивала, но я впервые взял и отключил телефон. И это решение стало фатальным для ребёнка. Она как-то говорила, что у неё не все гладко по здоровью, но я не заострял внимания, потому что Ксюша продолжала бегать по торговым центрам и ресторанам. Возможно, это была очередная провокация, чтобы привлечь мое внимание. В тот день оказалось, что у Ксюши открылось кровотечение. Ей стало плохо, она упала и ударилась животом. Ребёнок скончался ещё до приезда «Скорой» в утробе. Я поддерживал Ксюшу, как мог, потому что чувствовал вину. Что нажестил тем утром. Что не ответил на звонок. Но больше всего я чувствовал вину перед ребёнком. Что не любил, что не хотел его, что виновен отчасти в его смерти. Я не ждал его рождения, но никогда не желал ему смерти.

Воцаряется тишина. Внутренности как будто перемололи и окатили кипятком.

Больно.

За Рому, что попался на древнюю хитрую женскую уловку.

За малыша, который так и не появился на свет, и не был любим ни отцом, ни матерью. Последняя вообще его использовала в своих корыстных целях. Любила ли она его? Не знаю. Если любила, почему не берегла? Почему поставила желание заполучить Рому в мужья выше жизни и здоровья собственного сына? Мне никогда не понять эту Ксюшу.

- Ты не виноват, Ром, - бормочу. - Я сейчас скажу ужасную, жестокую вещь, но… хорошо, что ваш сын не родился. Его жизнь напоминала бы ад. Если ты изначально не проникся ребёнком, то вряд ли бы смог полюбить по щелчку после его рождения. Так не бывает. Ребёнок ничего бы не видел, кроме ваших скандалов и ежедневных упреков. И в итоге оказался бы никому не нужным. Сиротой в собственной семье. И знаешь, - замираю на секунду, прислушавшись к внутренним ощущениям. Поворачиваю голову и впиваюсь взглядом в лицо Ромы. - Хорошо, что ты не рассказал мне об этой истории изначально. Наверно, я бы