Тилли Бэгшоу - Любимцы фортуны

— Вам лучше увидеть это самой, — прошелестел он. — Дьюк мертв.

Сначала Минни не почувствовала ничего, кроме огромного, прямо-таки гигантского облегчения. Значит, Сиена говорила не о Пите, не о ее дорогом сыночке.

Высвободившись из объятий Сиены, Минни прошла за Шеймусом на кухню. Когда она увидала распластавшееся на столе тело, то со страхом прижала к губам ладонь.

— О Боже, о Боже! — Ноги Минни подкосились, и лишь своевременная помощь Шеймуса не дала ей упасть на пол. — Он точно?..

Старый друг Дьюка трагично кивнул и прижал женщину к себе.

— Точно. Пульса нет. Мне очень жаль, Мин.

— Но он был здоров, — тупо глядя на тело, произнесла женщина. — Я же еще вчера с ним говорила. Вечером. Обо всем. Мы говорили три часа, и он был совершенно в порядке.

Она взглянула на Шеймуса, словно ища у него ответа. Происходящее казалось дурным сном. Минни очень хотелось испытывать хоть что-то, кроме шока, вины и сильнейшего облегчения, но ничего не получалось. Ей казалось, что внутри все заледенело. На секунду она спросила себя, смогла бы сейчас рассмеяться, и потрясенно поняла, что смогла бы.

Дьюк приходил к ней накануне, сразу после разговора с Дэвидом Роу, и выложил все, что с ним творится. Он поделился с ней своей тайной, поведал о том, что Каролин изменяет ему с молодым адвокатом. Минни знала, что подобное признание далось Дьюку нелегко, поэтому слушала молча и внимательно, гладя мужа по плечу. Дьюк поделился с ней своими намерениями относительно Каролин, и Минни одобрила его план.

Конечно, он не извинялся ни за что. Ни за годы унижений, ни за невысказанную боль, в которой жила Минни. Дьюк никогда не извинялся.

Но он объявил, что его связь с Каролин окончена. А Минни призналась, что рада. Только и всего. Она ничуть не обманывала ни мужа, ни себя. Пытаться что-то исправить было слишком поздно. Они с Дьюком давно упустили последний поезд.

Но вчера Минни легла спать со счастливой мыслью, что вот-вот в Хэнкок-Парке начнется другая жизнь. Жизнь без Каролин Беркли.

Она так долго, так мучительно долго ждала этого дня.

И вот Дьюк мертв.

Страшное, нелепое стечение обстоятельств.

В этот момент в кухню влетела Сиена. Она бросилась на мертвое тело, словно обезумевшая, и принялась покрывать поцелуями шею и холодное лицо.

— Он не мог умереть! — как-то по-животному взвизгивала девочка. — Не мог! Не мог!

Хантер, появившийся в кухне в сопровождении слуг, торопливо ухватил ее за плечи и развернул к себе. Он был в трусах и майке, волосы замялись на левую сторону.

— Успокойся, милая, — шептал мальчик. — Успокойся. Давай выйдем на воздух и посидим на травке.

— Нет! — Сиена в бешенстве оттолкнула его руки, словно это были две ядовитые змеи. — Ты что, ничего не понимаешь? — Она с обвинением оглядела присутствующих, от Хантера до Шеймуса и Минни, и даже Кончиту и Антуана, которые в замешательстве топтались у двери. — Никто из вас не любит его так, как я! Вы никогда его не любили!

— Пойди поищи Питера и Лори, — шепнул Шеймус Антуану, который тотчас беззвучно покинул кухню.

Минни сделала шаг к столу, потеснив Хантера. Теперь тело Дьюка лежало на столе между ней и Сиеной. Нелепое, нелепое стечение обстоятельств, вертелось в голове женщины. Абсурдность происходящего никак не укладывалась в ее сознании. Так глупо умереть прямо за завтраком!

Минни отвела взгляд от покойника и посмотрела на внучку.

— Ты же знаешь, что это не так, Сиена, милая. Я любила твоего дедушку. Я очень его любила.

И только сказав эти слова вслух, Минни поняла, что это правда.

— Но не так, как я, — взвизгнула Сиена. — Да и никто не любил его так, как я! А ты! — Она ткнула пальцем в Хантера, словно обвинитель в суде. — Ты вообще не любил его. Не любил ведь, да?

— Хватит, Сиена, — строго сказал Шеймус, отеческим жестом обнимая за плечи задрожавшего мальчика. — Конечно, ты расстроена, и это вполне понятно. Но мы любили Дьюка. Пойми, Хантер только что потерял отца.

Хантер осторожно убрал руку Шеймуса и выпрямился. В нем было почти шесть футов, поэтому он почти на голову возвышался над дворецким.

— Она права, — медленно и очень тихо произнес Хантер. — Я не любил Дьюка. Я не любил его, а он не любил меня.

Повисла напряженная тишина. Никто не попытался оспорить его слова.

— Так, значит, ты рад, что он умер? — спросила Сиена. Неожиданно она перестала плакать.

— Нет. — Хантер печально покачал головой. — Я совсем не рад. Потому что я знаю, что ты любила своего деда. А я люблю тебя.

Словно ураган, девочка бросилась в его объятия, едва не сшибив с ног. Слезы брызнули из ее глаз Ниагарским водопадом. Хантер прижимал подругу к себе, гладя по волосам. Было что-то в его объятии такое, отчего Сиене стало легче.

— Не бросай меня, — пискнула девочка и звучно шмыгнула носом. — Я тоже тебя очень люблю.

— Не брошу, малышка. — Хантер чмокнул теплый затылок. — Обещаю тебе.

Глава 13

Несколько недель после смерти Дьюка Сиена была сама не своя. Она постоянно чувствовала отсутствие деда в доме, где каждая вещь была пронизана его энергетикой.

При этом жизнь в Хэнкок-Парке шла своим чередом. Сиене казалось, что со смертью деда кончилось ее детство, сменившись унылой чередой пустых дней. Все события казались неважными, словно утратившими краски и потускневшими. Разговоры, которые велись домашними, не вызывали у Сиены никаких эмоций, а то, как легко Макмаоны приняли уход Дьюка, казалось несправедливым.

Хуже всего, что Сиене не было в доме занятия. Она была бы рада забыться в учебной суете, но каникулы только начались и представлялись бесконечными.

О смерти Дьюка Макмаона говорили все. Каждое уважающее себя издание, каждый журналист пытался предложить свою версию того, что на самом деле произошло в Хэнкок-Парке. Сиена не могла включить телевизор, чтобы на нее не уставилось улыбающееся лицо деда. Девочка научилась почти не замечать вездесущих папарацци, выскакивающих из-за кустов, чтобы запечатлеть ее мрачное лицо. Они с огромным удовольствием фотографировали Сиену, которая оказалась чрезвычайно фотогеничной. Все эмоции были написаны на ее лице, тогда как остальные Макмаоны вели себя сдержанно и равнодушно. Мордашка Сиены, залитая слезами, повышала рейтинги таблоидов не меньше, чем обсасывание подробностей гибели особ королевской крови.

Как только было обнаружено тело Дьюка, Хэнкок-Парк осадили репортеры. Телевизионные журналисты, представители крупных издательств торчали у ворот, снимая кареты «скорой помощи» и полицейские машины. Над крышей дома постоянно вились вертолеты, оглушительно треща, отлетая подальше и возвращаясь, надеясь сделать фото покойника, лежащего на носилках. Такой снимок мог принести миллионы, даже если изображенный на них Дьюк уже никогда не сможет улыбнуться читателям.