Полный спектр - Тери Нова

Почти не чувствую укус боли, когда иголка катетера впивается в кожу, длинная трубка тянется к другой кушетке с мониторами, где теперь лежит она. Я наблюдаю, как из моего тела медленно начинает выкачиваться бордовая жидкость, перетекая в тело женщины, неподвижно лежащей напротив. Защитное собственническое чувство поднимается в груди, почти не оставляя места злости, которая возникает, когда мой взгляд переходит от сгиба ее локтя к запястью.

Розовая резинка для волос покрыта грязью и кровью, но я бы узнал ее где угодно даже спустя столько лет. Стиснув зубы, умоляю высшие силы вернуть ее к жизни, чтобы я мог взглянуть в эти лживые синие глаза и вытрясти из нее все ответы. Почему, почему она так поступила со мной? И зачем спасала, если в конечном итоге ее действия все равно убивают меня изнутри? Как будто кто-то вонзил в живот острый нож и крутит им внутри раны, причиняя адскую боль, но конец не наступает и я продолжаю мучиться в прижизненной агонии.

Спустя час выхожу из палаты и спускаюсь на этаж ниже, мне сообщили, что Джош поступил в больницу с серьезным отравлением, и, если бы гребаный Клейн все еще был жив, я бы содрал с него шкуру по маленьким аккуратным кусочкам. Мне приходится взять себя в руки и быть сильным ради Элси, она дрожит после разговора с Роддсом, теперь мы все знаем, что она его дочь, готов поспорить, этот день войдет в историю оглушительных открытий.

Пока мы ждем новостей о Джоше, все мои мысли пребывают в другой операционной, я вспоминаю все письма и лицо полковника, который сообщил, что Ремеди погибла, и устремляю взгляд на дверь, за которой он исчез буквально пару минут назад. Старый ублюдок знал все это время? Вопросов с каждой проходящей секундой все больше, выходит врач, и я быстро отправляю Элси в палату Джоша, не в силах мыслить здраво.

Если Роддс знал, то в чем состоял его долбаный план? Он ведь тоже прикидывался мертвым после покушения. Вся эта путаница еще больше убеждает меня в том, что вокруг одни кукловоды, а я ни хрена не могу предпринять, пока не перережу веревки, привязанные к моим рукам и ногам.

Спешу наверх и прошу принести пакет с личными вещами Ремеди, проходит около пяти минут, прежде чем в моих руках оказывается ее телефон, ключи от байка и несколько ножей из высококачественной стали. Верчу в руках мужской бумажник с вложенными в него правами, забавляясь – по крайней мере она оставила свое настоящее имя. С фотографии на меня смотрит ее более юная версия, и я ощущаю себя полным идиотом. Как можно было не разглядеть за чертами незнакомки это лицо? Может быть, потому что был слишком занят ее совершенным телом…

Ну хорошо, я ведь не думал о ней в таком ключе, когда много лет назад впервые встретил маленькую храбрую девочку в вонючем порту Джорджии. Женщина, пришедшая в мой клуб, даже близко не была похожа на нечто столь невинное, уже тогда я ощущал эту ауру, обволакивающую все вокруг как густой дым, разъедающий глаза и легкие. Она опасна, я должен это признать. Но не потому, что несет с собой смерть и разрушение, а потому, что сумела проникнуть мне под кожу множеством различных способов в разных обличиях, и вряд ли я когда-нибудь смогу от этого избавиться, даже если захочу. А я, блять, хочу выкурить ее оттуда к чертовой матери!

* * *

Стоя перед квартирой, которую с трудом отыскал, я на секунду закрываю глаза, представляя, что вот-вот узнаю, как она жила все эти годы. После чего вставляю ключ в замок и проворачиваю до щелчка, толкая дверь вперед. Свет в прихожей автоматически зажигается, и я присвистываю, отмечая, что все пространство украшено со вкусом, это не царственная роскошь, а скорее практичная лаконичная простота.

Помимо стильных черно-белых картин, на стенах вдоль коридора висят раритетные виды оружия, в нишах установлены маленькие лампочки, подсвечивающие его со всех сторон. Далее идет современная кухня, в керамической раковине покоится тарелка с недоеденной овсянкой, я как последний маньяк выбрасываю ее в мусор и мою тарелку с ложкой, оставляя все на сушилке, прежде чем продолжить свое исследование, направляясь в гостиную.

Здесь только диван, несколько широких напольных ваз из толстого стекла, доверху набитых гладкими черными камнями, книжные полки без самих книг и журнальный столик с разбросанными по нему распечатками. Маленькая лгунья раскопала информацию о Клейне раньше, чем это удалось сделать Линкольну, если бы я только прочел то сообщение… Только вот я был слишком занят. Ремеди даже вызвала подкрепление, отправив сигнал тревоги дежурной команде в «Стиксе». Теперь я, кажется, немного больше понимаю образ ее мыслей, но это не меняет того факта, что она соврала, и не единожды.

Больше всего меня поражает то, что каждая стена гостиной занята прикрепленными к ней фотографиями, списками и стикерами, некоторые пометки сделаны от руки, какие-то вырваны из газет, есть также отчеты «Стикса», и это еще одна ниточка, ведущая к Роддсу и его причастности. Я делаю около полусотни фотографий, прежде чем перехожу к полкам. Там нет ничего, кроме одинокого издания «Волшебника страны Оз» в старом кожаном переплете и проигрывателя, рядом с которым разместилась целая стопка пластинок. Их, наверно, больше сотни, но когда беру первые две, замираю. На каждой указано название только одного трека, я продолжаю перебирать всю коллекцию, внезапно осознавая ее значение.

– Иисус, блять, Христос! – восклицаю вслух. Похоже, она ведет счет убийствам своим извращенным способом.

Мой мозг просто отказывается признавать тот факт, что девочка из монастыря, женщина из клуба и мой таинственный спаситель – один и тот же человек. Но факт остается фактом, все это время Ремеди была рядом, она следила за мной, вела записи всего, что происходит в «Стиксе» и, черт побери, тренировалась до изнеможения, судя по тому, что я видел, когда мы сталкивались с опасностью.

И она превратилась в подобие оружия, греховно красивого, но смертоносного, способного уничтожить любого, кто встанет на пути. Это именно то, что я искал все эти годы, вербуя людей. Мог ли я представить, что самым желанным элементом моей собственной коллекции идеальных солдат будет она. Словно две детали запутанной конструкции наконец сошлись, и все пришло в движение, став