Полный спектр - Тери Нова

скостить численный перевес. Лишь ненадолго перекладываю оба пистолета в одну руку, чтобы второй метнуть кинжал, заправленный в рукав, в говорливого козла. Я не так хороша в этом, как Уэйд, но, к великому облегчению, бандит слишком жирный, чтобы промахнуться. Он начинает вопить, хватаясь за пах, кровь течет по ноге, заливая камуфлированную штанину, и начинается хаос.

Между выстрелами я успеваю несколько раз занести локоть, чтобы ударить кого-то в живот и голову, используя повалившиеся тела в качестве опоры, подпрыгиваю, пытаясь ударить с разворота. Кто-то хватает меня за ногу, но твердая мужская хватка тут же разжимается, когда в его запястье вонзается маленький гладкий нож. Моя голова поворачивается в направлении Уэйда, тот продолжает перерезать горло противнику. Все это время казалось, он ни разу не взглянул в мою сторону и был сосредоточен исключительно на себе, но клинок в кровоточащей руке говорит, что он видит меня на этот раз.

Кем бы ни были все эти люди, они нацелены довести дело до конца и избавиться от нас, это уже не простое нападение обиженной банды Роджерса или ответ на засаду, устроенную Уэйдом в доках. Все гораздо серьезнее, я понимаю это, как только один из засранцев направляет пистолет на Уэйда, и я, не задумываясь, бросаюсь вперед, толкая руку, держащую ствол, но каким-то образом пуля впечатывается в мое плечо. Пистолет выпадает, боль адская, пуля, возможно, все еще внутри, но хуже всего тот факт, что я не могу стрелять с поврежденной руки.

Патронов в оставшемся стволе все меньше с каждой минутой, я загнана в ловушку спиной к забору, бросаю короткий взгляд влево на грузовик, Уэйд по правую сторону в нескольких ярдах, расстояние до него достаточно большое, чтобы не причинить ущерб. Хочу сделать еще один выпад или броситься в безопасную сторону, но ноги подкашиваются, должно быть, рана слишком серьезна, головокружение притупляет сознание. Я сдаюсь, поднимая здоровую руку, и произвожу выстрел, вызывая искру в том месте, где остатки топлива все еще растекаются по мертвому телу и земле. Вспышка короткая, а за ней следует громкий хлопок, и бак с оставшимся в нем бензином взрывается, ударной волной отбрасывая меня назад.

Новая боль вспыхивает в голове, пока через затуманенное зрение смотрю на обожженные тела, катающиеся по земле. Некоторые лежат неподвижно, пока другие горят заживо. Медленная улыбка расползается по моему лицу. Предназначение.

Говорят, что дождь способен забирать все плохое, смывать боль и страх, очищать. Я этого совсем не чувствую, лежа на мокрой земле в тяжелой от воды одежде, пропитанной потом и кровью. Моей кровью. Как будто время обернулось вспять, и я снова та маленькая девочка, лежащая у подножия каменной лестницы в темном подвале дома в Канзасе.

Топот тяжелых ног и крики раздаются повсюду, но они растворяются в дождевом потоке так же быстро, как угасает биение сердца в груди. Моя голова повернута вправо, туда, где он отчаянно сражается за правду. Его тело движется с нечеловеческой скоростью, мощные удары и парящие движения точны, они заставляют наших врагов разбегаться в страхе, а тех, что не успевают спрятаться – корчиться в предсмертной агонии. Он несокрушимый, совсем такой, каким я его представляла.

– Скажи, что тебе нужна помощь! – внемлет голос Дороти из моей головы.

Нет. Нельзя! Он не должен отвлекаться.

– Ты бесчувственная дура, мы умираем!

Она права, я вообще почти ничего не чувствую, перед глазами все расплывается, превращая ужасающую картину противостояния жизни и смерти в подобие ускоренного кино, которое почти невыносимо смотреть. Хотелось бы, чтобы это была романтическая комедия, где двое настолько влюблены друг в друга, что ты не перестаешь улыбаться, даже когда на экране бегущим полотном появляются титры. В таких декорациях любовь побеждает все, даже смерть.

Но происходящее скорее похоже на фильм ужасов, ведь самое страшное не то, что силы покидают мое обездвиженное тело, а кровь сочится из носа и раны в плече, я чувствую ее во рту, когда пытаюсь сглотнуть. Куда хуже страх, что он потеряет концентрацию, если повернет голову и увидит меня такой. Тогда монстры победят, а я не успею признаться в том, что так долго скрывала.

– Нужно было сказать раньше… – еле уловимо, на последнем издыхании шепчет голос.

Веки тяжелеют и опускаются, но я продолжаю молча лежать, сквозь дымку из непролитых слез глядя на мерцающие картинки, желая отдать ему остатки своих жизненных сил. И, кажется, у меня получается, потому что мое дыхание замедляется, одновременно с тем, как один за другим ублюдки погибают от его сильных рук. А ко мне приходит чувство легкости, возведенное в абсолют. Он победит, потому что по-другому и быть не может, а я стану той, кто исполнил свой долг. Я спасла его так же, как когда-то давно он спас меня.

Мое имя Ремеди Харрис, и сегодня в возрасте двадцати шести лет я умерла, так и не сказав ему, что люблю.

Часть вторая

«Сейчас»

Глава 17

Уэйд

Медики «Стикса» уже суетятся вокруг носилок, вкатывая их в операционный блок, пока бригада уборщиков стирает следы нашего присутствия на строительной площадке. Я пытаюсь сосредоточить взгляд на стене перед собой, слушая доктора, но когда луч фонарика освещает неподвижный глаз, зрачок под воздействием света сужается, и мне приходится наблюдать яркую синеву радужки. Все слова о жизненных показателях пациентки превращаются в бессвязный шум, я просто продолжаю пялиться на ее лицо, пребывая в неверии.

– Нам потребуется переливание крови, какая у нее группа? – спрашивает врач парамедика, передающего планшет с записями.

– Третья отрицательная. – Они провели экспресс-анализ. Я почти смеюсь, ведь число обладателей третьей отрицательной составляет не более двенадцати процентов от населения планеты. Откуда я знаю?

– У меня третья отрицательная. – Смотрю на доктора, и она кивает, отдавая распоряжения своим сотрудникам.

Они увозят каталку, но я иду следом, не желая терять ее из виду, первоначальный шок постепенно проходит, адреналин медленно высвобождается из тела, и на его место обрушивается усталость. В сочетании с пониманием она давит на меня, практически лишая сил, я тоже ранен и измотан, но просто отмахиваюсь от медсестры, когда она приходит провести осмотр, чем загораживает обзор.

Клиника «Стикса» оснащена первоклассным оборудованием, я не раз видел, как наши врачи вытаскивали пострадавших с того света, но воспоминание о практически отсутствующем пульсе под моими пальцами перед тем, как нас загрузили в машину,