Карин Боснак - Сколько у тебя? 20 моих единственных!..

Заслышав колокольчик, в последний раз я отправилась в столовую, молясь о встрече с Блондином; это мой последний шанс. Стоя в очереди, чтобы посмотреть, что именно на этот раз я не стану есть, я подняла взгляд и едва не вскрикнула — Блондин в одиночестве сидел в углу. Невероятно — невероятно, но это он. Постарел и располнел. Мужественная линия подбородка не так резко очерчена, как прежде. Оправившись от минутного замешательства, я поняла, что это моя единственная возможность поговорить с ним. Глубоко вздохнув, я «включила» внутреннюю Перчинку и приступила к делу.

— Мэтт, — начала я, подойдя к нему, — привет.

Блондин поднял глаза. Небесно-голубые, они были подернуты туманной пеленой. Он молчал. Судя по его выражению лица, он меня не узнает, но меня это не обидело. Скорее, опечалило. Блондин, похоже, не совсем в сознании. Он либо пребывал под действием тяжелых препаратов, либо мозги у него не в порядке, а возможно, и то и другое.

— Это я, Делайла, — пояснила я. — Делайла, из Чикаго.

Блондин несколько секунд молчал, затем губы его медленно расползлись в такой знакомой очаровательной улыбке, по-прежнему ослепительной.

— Делайла Дарлинг, — медленно произнес он. — Как поживаешь, а?

— Отлично, — дрожащим голосом отвечала я, и глаза мои наполнились слезами. Он меня помнил, но выглядел таким надломленным. — А ты как?

Он пожал плечами:

— Бывало и лучше. — Хлопнул ладошкой по стулу рядом с собой: — Присаживайся.

Минут десять мы с Блондином рассказывали друг другу, чем занимались с тех пор, как виделись в последний раз, не вдаваясь, впрочем, в детали. Как ни странно, он не спрашивал, как я оказалась в лечебнице, поэтому мне неловко было спрашивать его. Вообще беседа оказалась довольно поверхностной. В надежде на большую откровенность я спросила, что он думает о «Лили Понд».

— Не в восторге, — поморщился Блондин. — Отвратительно, когда по утрам солнце светит прямо в глаза. Кровать вся в буграх. — Его взгляд упал на тарелку. — И еда отвратительная.

— И не говори, — согласилась я, подхватывая с тарелки пожелтевший листик салата. — Не могу припомнить, когда в последний раз ела салат айсберг.

Внезапно Мэтт побледнел. Что я такого сказала? Он уставился в пространство невидящим взглядом. Я забеспокоилась:

— Эй, ты в порядке?

Мэтт не отвечал. Кажется, он меня даже не слышал. Я помахала рукой у него перед лицом:

— Алло-о-о! Есть кто-нибудь дома?

И тут Мэтт вскочил с места и прыгнул прямо на стол. Он показывал на нечто невидимое впереди, люди вокруг начали шептаться.

— Э-эй… ты в порядке? — осторожно спросила я еще раз.

Он все так же молчал.

О нет… что же я натворила?

Мэтт дышал все тяжелее, шепот вокруг становился громче. Я уже готова была встать и попробовать уговорить его спуститься, но неожиданно он завопил во всю мощь легких:

— Айсберг, прямо по курсу!

Айсберг? Что за чертовщина?

Прежде чем я успела спросить, о чем это он (или смыться отсюда к чертовой матери, если уж на то пошло), Мэтт повернулся ко мне. С низкого старта он прыгнул со стола прямо на меня. Я, словно в замедленной съемке, наблюдала, как его тело повисло в воздухе, и безумно испугалась. Он ведь упадет прямо на меня. Я стремительно наклонилась.

Как и следовало ожидать, две секунды спустя тело Мэтта шлепнулось на мое, плотно прижав к полу. В воздух взметнулись еда и напитки, люди закричали, началась паника. Я пыталась выбраться из-под Мэтта, но безуспешно. Позвать на помощь тоже не получалось. Тело Мэтта полностью закрыло меня, он словно пытался защитить меня от чего го.

Я не могла двинуться.

Не могла вдохнуть.

Внезапно все вокруг потемнело.

…Постепенно я приходила в себя. Я лежала на кровати в кабинете врача. Рядом стояла Джен, все в том же черном костюме, но его теперь оживляла блестящая брошь. Вид у нее был рассерженный, а руки скрещены на груди. Я поспешно села и тут же обнаружила, что вся измазана едой.

— Не можете справиться с собой, да? — сурово спросила Джен. — Не можете позволить своему парню выздороветь, обязательно надо явиться сюда и вывести его из равновесия?

Своему парню? Вывести из равновесия? О нет! Джен все неправильно поняла.

— Мэтт вовсе не мой парень, — торопливо объяснила я. — Правда нет.

— Не лгите мне, Делайла, — раздраженно закатила глаза Джен. — Карл рассказал, что вы приходили сюда несколько дней назад и разыскивали его.

Тут я заметила маленькие глазенки Карла, рассматривавшие меня сквозь стеклянную дверь. Грязный сплетник. Я показала ему средний палец, пока Джен отвернулась.

— Вы были с ним в Мехико, когда он принимал пейот? — спрашивает Джен. Я с недоумением взглянула на нее:

— Кто? Карл?

— Нет. — Ответом мне служил яростный взгляд. — Мэтт. Вы были с Мэттом в Мехико, когда он принял некачественный пейот?

— Э-э… нет.

Джен внимательно изучала меня. Думаю, ясно, что я понятия не имею, о чем она толкует. Она присела рядом.

— Послушайте, Делайла, Мэтт у нас особенный пациент, — мягко произнесла она.

— В каком смысле особенный?

— У него пейотный психоз. Симптомы напоминают шизофрению. Он страдает расстройством личности и параноидальными галлюцинациями, главная из которых — он находится на тонущем «Титанике». Мы полагаем, что он смотрел этот фильм в наркотическом опьянении.

— Пейотный психоз? — О нет! — Вы хотите сказать, он… сумасшедший?

— В некотором роде, — подтвердила Джен. — Мы надеемся, что со временем галлюцинации прекратятся или по крайней мере станут менее яркими, по мере того как организм очистится от наркотика, но трудно утверждать что-либо определенное. В последнее время улучшений не наблюдалось. Определенные триггерные слова — как, например, слово «айсберг» в вашем случае — вызывают у него эффект присутствия в фильме. Сегодняшняя вспышка — еще ничего, а вот на прошлой неделе… уф-ф-ф! После того как один из пациентов обозвал его болваном, он сорвал с себя одежду и стал бегать нагишом и вопить: «Обними меня, Джек! Обними меня, Джек!»[48] Это было совсем не смешно.

Слова Джен рухнули на меня, как тонна кирпичей.

Вот это да! Нет, серьезно — вот это да! Провести остаток жизни в обществе этого парня не получится. Нужно было выбираться отсюда. Я поняла, что с меня достаточно, и решила прояснить ситуацию:

— Джен, мне здесь не место. У меня вообще-то нет проблем с наркотиками.

Джен смотрела на меня понимающе, в смысле «все так говорят».

— Серьезно, — продолжала я. — Я солгала, чтобы попасть сюда.

— Делайла, у вас положительный тест на наркотики.

— Да, знаю, я подготовилась. Я съела кучу булочек с маком перед тем, как приехать сюда.

Джен была в замешательстве, поэтому я решила рассказать ей все. Как мы с Мэттом встречались восемь лет назад и как я надеялась, что удастся все возродить. Как я приехала повидаться, а Карл оказался таким занудой, поэтому я вернулась домой и разработала план. Я еще раз рассказала про булочки с маком и про то, что поместила свою собаку в ветеринарную клинику на стерилизацию, потому что не хочу, чтоб у нее выросли сиськи.

— Сиськи? — растерянно переспросила она.

— Ага. И сейчас мне пора уходить, потому что сегодня ее надо забрать домой.

— А под «домом» вы подразумеваете?..

— Синий «форд-фокус» на парковке.

Джен поднялась:

— Знаете, я слышала разные басни, но такой — никогда. — При этих словах я почему-то почувствовала себя очень умной и заулыбалась. — Если все, что вы рассказали, правда, то есть вы затеяли все это только для того, чтобы повидаться с бывшим любовником, тогда вы, дорогуша…

— Умна? Влюблена? Преданна? — перебила я.

— Нет, — покачала головой Джен. — Вы, моя дорогая, еще ненормальнее, чем Мэтт.

Ненормальнее? Погодите, как это?

Джен сообщила, что я подписала документ, в котором отказалась от права самостоятельно решать, когда мне выписываться (листок в середине, который я не прочла), и вышла из комнаты, велев мне вернуться в свою. Мне сразу стало жаль наркоманов — даже если вы говорите правду, вам никто не верит.

Проходя мимо одной из комнат, я заметила Мэтта, в одиночестве сидящего на кровати. Он был такой несчастный, и острая жалость пронзила мое сердце. Как впустую потратил он жизнь! Я открыла дверь и вошла. Он поднял голову, увидел меня и смущенно опустил взгляд. Я присела рядом с ним.

— Надеюсь, ты по-прежнему не боишься грязи и сырости, — заметил он, бросив взгляд на мою испачканную одежду.

Я сдержанно засмеялась:

— Как ты это запомнил, просто невероятно!

— Невероятно, что ты думаешь, будто я могу это забыть.

Я взяла его за руку. Несколько минут мы сидели молча, потом он повернулся ко мне и тихо произнес: