Пять мгновений любви - Мария Александровна Савельева

будто она сказала, что попила из лужи, и заглянул в холодильник. – Но от еды я никогда не отказываюсь. Дома никого? – спросила Яра, разглядывая небольшую, но уютную кухню.

Гарнитур был старым и деревянным, недавно выкрашенным в зеленый цвет, чайник грелся на газовой плите и скоро собирался засвистеть, на столе лежала скатерть в цветочек.

– Да: мама в ночную, сестра у подруги осталась ночевать.

– А папа? – Вопрос вылетел быстрее, чем она подумала. Его плечи напряглись, но он тут же вернул их в исходное положение, вздохнул и закрыл холодильник. Видимо, еды так и не раздобыл.

– Я за него, – как можно безразличнее произнес он, чем выдал себя еще больше. Яра уже поняла свою ошибку и пыталась придумать, куда же увести диалог, но, похоже, Юра принял ее молчание за ожидание, поэтому пояснил: – Его не стало, когда мне было тринадцать, несчастный случай. Пришлось быстро повзрослеть.

Он отвернулся к чайнику, который издал пронзительный свист. Ярослава не знала, куда себя деть и что надо говорить в таком случае.

«Мне жаль» не могло выразить всю ее поддержку, а другие слова были пустыми, от которых он бы лишь отмахнулся. Поэтому она подошла и обняла его сзади, пока он переставлял чайник. От неожиданности Юра вздрогнул и чуть не пролил кипяток.

– Хочешь, кисель сварю? Не зря же я его нам раздобыла, – проговорила она, уткнувшись ему в лопатки.

– Давай, а я лепешки сделаю, будешь?

– Еще спрашиваешь. Если ты меня голодной спать уложишь, то я ночью тебя съем.

– Мне нравится твой аппетит, – Юра наконец к ней развернулся, но был все еще серьезен, а тень грусти не покинула темных глаз.

Ярослава расхохоталась, запрокинув голову, – эта привычка передалась ей от Влады.

– Вот за аппетит меня еще никто не хвалил. А как же слова про то, что мне стоит поменьше налегать на пирожки, м? – Она ткнула ему пальчиком в грудь и вопросительно изогнула бровь.

– Я иногда несу фигню, но ничего такого не имел в виду. Мне нравилась твоя фигура, ну, то есть… и сейчас нравится. И вообще, ешь сколько хочешь, – рассердился он на себя за то, что растерялся.

Она удовлетворенно хмыкнула и пошла за киселем, который так и остался в куртке. В коридоре было темно, Юра успел выключить свет. Яра не видела выключателя, поэтому глубоко вдохнула: она справится, справится ведь? И быстро пересекла пространство до шкафа, открыла, нашарила свою куртку и бегом рванула на кухню. Ее маленькая пробежка не осталась незамеченной.

– Черт, я и забыл, ты могла бы попросить включить свет.

– Все нормально, – сердце немного прыгало, но она справилась, почти целую минуту провела в темноте!

– Что с тобой произошло? Ведь есть причина, из-за чего ты стала бояться, – с интересом спросил Юра, а Ярослава поняла, что раз он ей открылся, то и она может, тем более так хочется. Хочется его близости не только в физическом плане, но и духовном.

– Это случилось, когда мне было семь лет. В деревне у бабушки. До этого момента я очень редко контактировала с чужими людьми, все время проводила с Владой – моей старшей сестрой. Ей тогда было девять. И тут Влада слегла с воспалением почек, ее положили в больницу. Мама, конечно же, находилась с ней, тем более она плохо переносила третью беременность. И вот папа взял меня к бабушке, где в то время гостил мой дядя. У него два сына, они старше меня. На тот момент им было лет одиннадцать-тринадцать. Меня просто спихнули им на руки и сказали, чтобы они за мной присматривали. Я, конечно же, обрадовалась, приставала к ним с дурацкими играми, бегала, как привязанная. А они бесились.

Это сейчас я могу их понять, тогда я не понимала, почему от меня пытаются отделаться. И вот, когда я, видимо, их допекла окончательно, они согласились на прятки, и, как только я спряталась в маленькую кладовку размером со шкаф, заперли меня в ней. Я думала, они так шутят, сначала сидела тихо, потом начала их звать, а они не откликались, просто убежали на задний двор играть с мальчишками. Моей бабушке что-то нагородили, папа с дядей уехали на рыбалку, поэтому меня долго никто не искал, а они вообще забыли.

Я… до сих пор помню сладковатый запах сырости, плесени, холод от стен, грязный пол… Бррр – Яра передернула плечиками. – А потом моя детская фантазия разыгралась и полезли чудовища. Мне казалось, что из рукавов старых курток тянутся ко мне руки, что они шевелятся, словно живые. – На лицо набежала тень, будто она снова оказалась там. – Половину времени я просто не помню. Нашли меня через несколько часов, всю окоченевшую от холода, около двери. Я ее еще всю исцарапала… У меня была истерика, никому на руки не давалась, здорово всех перепугала. И с тех самых пор боюсь, что монстры снова вернутся. Я понимаю, что все это глупости, но перебороть себя не могу, – судорожно вздохнула.

– Это не глупости, Яра.

Она пожала плечами и положила пакетик с киселем, который, пока рассказывала, без конца мяла в руках так, что из плотного кирпичика он стал обычным порошком.

– А что с твоими братьями?

– Они извинялись, но тогда от их извинений было ни тепло, ни холодно, а сейчас… я до сих пор с ними не общаюсь. Просто не езжу, как, например, сегодня. У бабушки день рождения, и я, зная, что там будут все родственники, не поехала. Тем более в ее дом. Приеду на выходных к ее соседке. Просто… – она замолчала, будто боялась открыть самый страшный секрет на свете: – Я от этого так на базе испугалась за Сашу. Она оказалась очень сильной, а я – трусихой. Не представляю, что было бы, если закрытой в комнате оказалась я. Мне кажется, я либо сошла бы с ума, либо сразу же, не думая, в окно сиганула. Я даже Саше предлагала этот вариант – вылезти по простыне, потому что на тот момент мне казалось это намного разумнее, чем оставаться одной в замкнутом пространстве. Его я тоже с тех пор не люблю.

– Я бы не оставил тебя одну, – вдруг произнес он. Ярослава ему благодарно улыбнулась. Она не знала, говорил ли Юра правду или таким образом хотел ее поддержать, но она поняла, что он хотел до нее донести.

– Шлем к черту грустные мысли, надо готовить!

Следующий час они провели за готовкой. Кисель был сварен и теперь остывал на широком подоконнике, Яра сидела на нем же и