Греши и страдай - Пэппер Винтерс

каждый дюйм моего тела.

Я лукаво улыбнулась.

— Зависит от того, сколько у тебя.

Его глаза расширились, затем наполнились желанием.

— Черт возьми, ты искушаешь меня.

— Если я искушаю тебя, не сопротивляйся мне, — я потянулась к его члену, игнорируя еду в пользу его.

Но схватить его мне так и не удалось.

Артур двигался слишком быстро. Толкая мои плечи, он прижал меня к кровати и поцеловал в кончик носа.

— Это не твое, чтобы с ним играть. По крайней мере, пока.

Я выпятила нижнюю губу.

— Это мое. Так же, как все во мне принадлежит тебе.

Его взгляд блуждал по моей груди. Он подавил стон.

— Ты права, но мне нужно поесть. Мне нужна энергия, чтобы дать тебе то, что ты заслуживаешь.

«Мне нравится его ход мыслей».

Его отрицание разожгло мою кровь до тех пор, пока она не превратилась в лаву и огонь.

— И чего я заслуживаю?

У него перехватило дыхание, когда он закусил губу и зажмурился.

— Блять, это звучало сексуально.

Я выгнулась дугой, насколько могла, покорившись поцелую или чему-то еще, что он хотел мне подарить. Простыни мучили мою плоть. Теплый воздух облизывал мои соски. Все было афродизиаком.

Внезапно Артур зарычал и откатился.

«Что за…»

Арт слез с кровати, широко расставив ноги. Мой взгляд упал на его тяжелый член, когда он взял пару выброшенных черных трусов-боксеров с края кровати и надел их. Его мускулы мягко пружинили под кожей, что выглядело наполовину фантазией, наполовину иллюзией. Никто не должен быть таким божественным. Никто не мог быть таким божественным и быть моим.

Он выглядел как полубог, готовый унести меня на небеса только для того, чтобы развратить меня грехом.

— Ты не можешь стоять в таком виде и ожидать, что я буду вести себя хорошо, — прошептала я, потирая бедра вместе.

Наклонившись, Артур схватил меня за запястье и потянул к краю кровати. Подняв меня с матраса, он поставил меня на ноги, а затем заключил в самые крепкие объятия.

— Никогда не переставай быть собой, Лютик. Никогда не переставай быть смелой, властной или храброй.

Быстрый переход от эротики к ласке оставил меня в затруднительном положении, и я поплыла, чтобы наверстать упущенное. Я вцепилась пальцами в его узкие бедра, поглаживая хлопок нижнего белья.

— Я властная?

Не в силах ничего с собой поделать, прикусила его грудь.

Его спина напряглась, но его смешок эхом отозвался в моих ушах.

— Очень, — держа меня на расстоянии вытянутой руки, он улыбнулся. — Но мне нравятся властные женщины.

Холод проник в мою лавовую кровь, снова вызвав страх, что он не так хорош, как кажется. Наклонив голову, я уставилась на него, надеясь прочитать его секреты.

«Почему он так старался меня отвлечь? От чего отвлечь?»

— Неправильно, мистер Киллиан. Вы предпочитаете только одну властную женщину.

Обхватив мои щеки, Арт прижался губами к моим.

— Только одну. Только тебя, — он скользнул языком по моим губам, пробуя меня на вкус, побуждая меня отпустить то, что произошло, и позволить унести себя в этот новый каскад единения.

Повинуясь его команде, я изо всех сил старалась отпустить. Изо всех сил старалась жить в момент, когда его поцелуй был мимолетным, как комета, и таким же драгоценным, как падающая звезда.

Поцелуй прекратился так же сладко, как и начался. Артур убрал огненную прядь с моей щеки.

— Пойдем исправим мою голодную смерть. Сначала еда, затем десерт.

Арт улыбнулся, ущипнув меня за задницу.

— И если ты еще не догадалась: десерт — это ты.

 

Глава двенадцатая

Килл

 

Гениальность была даром. Но одержимость была проклятием.

Проблема была в том, что у меня никогда не было одного без другого.

Когда я чего-то хотел, то добивался этого. Я гнался за этим, пока либо не решал проблему, либо она переставала меня интересовать. Такая целеустремленная решимость в некоторой степени была нормой. Но в некоторых случаях это было худшее наказание, потому что я никогда не был удовлетворен. Никогда не был доволен. Всегда гонялся за большим.

— Килл, семнадцать лет.

 

 

Я оставил Клео в ванной, накинул футболку и спустился по лестнице.

Ступеньки остались там, где должны, и мои глаза оценивали расстояния как обычно. Передышка после мучений прошлой ночью заставила меня встать на колени.

Это не было намеренно — скрыть серьезность моего состояния от Клео.

«Да кого ты, блять, разыгрываешь?»

Ладно, я намеренно преуменьшал агонию в моей голове и ужасающий осадок там, где раньше был мой интеллект. Но я не мог причинить Клео еще больше боли из-за слабости, которую не мог контролировать.

Ей не нужно было волноваться. И у меня была сила остановить ее беспокойство, просто скрывая крошечные детали.

Это было стоящей сделкой.

Я вошел в фойе с твердым убеждением, что поступил правильно, держа ее в неведении. Мое тело было не таким напряженным, как вчера, а под глазами не было синяков.

Так было до тех пор, пока я не увидел письмо.

Тогда я напрягся, как гребаный кулак.

Письмо было доставлено.

Вряд ли это событие изменило бы мою жизнь, если бы не очень обычный и знакомый конверт, лежащий на моих счетах за коммунальные услуги.

Двигаясь спокойно, я забрал почту, как будто это был какой-то другой день.

Моя рука оставалась твердой, когда я отнес корреспонденцию в свой офис и надрезал бумагу ножом для писем.

Канцелярские товары вызвали столько воспоминаний. Воспоминания о том, как записывать уравнения за уравнениями, закрепляя в памяти знаменитую торговую последовательность Уоллстрита. Воспоминания о записанных именах редакторов газет, дружелюбных полицейских и, что наиболее важно, нетерпеливых политиков — все, чтобы я знал, к кому обратиться, когда обрету свободу.

Оглядываясь через плечо — я не мог избавиться от ощущения, что за мной наблюдают, — я развернул записку из штата Флорида.

Письмо от Уолтстрита.

 

Килл,

Все планы меняются, и наш тоже. Ты получил то, чего, как ты думал, никогда больше не увидишь, и взамен я хочу, чтобы ты выполнил нашу конечную цель.

Пора.

До сих пор ты играл с несущественными делами. Это было твоим обучением. Считай это своим выпускным.

Ты знаешь, что делать.

Уолтстрит

 

Он был прав.

Я знал, что делать, и ждал этого письма несколько месяцев. Возвращение Клео из мертвых только ускорило неизбежное.

И, несмотря на сотрясение мозга, я был готов