Развод. Цена искупления - Анна Гранина

Теперь важный момент: вы желаете разделить имущество в рамках этого процесса или отдельно?

— Отдельно, — твёрдо отвечаю я.

Адвокат на секунду задерживает взгляд на мне, затем снова кивает.

— Ваше право. Однако это не означает, что супруг не подаст встречное заявление с требованиями.

Я сжимаю губы.

— Я понимаю.

— Тогда последний шаг. Подписывайте заявление, и сегодня же вы подадите его в суд.

Я ставлю подпись, и Литвинов берёт лист, аккуратно складывает его.

— Теперь доверенность.

Он кладёт передо мной другой документ.

— Эта доверенность даёт мне право представлять ваши интересы в суде, участвовать в заседаниях, запрашивать документы и вести переговоры с адвокатами Волкова.

Я подписываю и этот документ.

Литвинов убирает бумаги в папку и спокойно смотрит на меня.

— Виктория, вы готовы к сложному процессу?

Я молчу несколько секунд, затем поднимаю голову.

— Я готова закончить это.

Адвокат едва заметно улыбается.

— Тогда начнём.

*** Я выхожу из здания суда, чувствуя, как воздух давит на грудь, как будто кто-то невидимый крепко сжимает меня в своих холодных пальцах. Всё позади. Все подписи поставлены, все бумаги поданы. Теперь остаётся только ждать.

Я остановлюсь на верхней ступеньке и глубоко вдыхаю. Внутри — пустота. Я не чувствую облегчения, не чувствую победы, не чувствую ничего, кроме ноющего напряжения где-то в глубине души. Развод. Я подала на развод. Это не просто слово, не просто формальность. Это конец. Конец двадцати лет жизни, конца семьи, конец того, что я когда-то называла своим миром.

Машинально сжимаю пальцы на ремешке сумки и направляюсь к дороге. Останавливаю такси. Назвать адрес старой квартиры удаётся не сразу — горло сжимает какой-то странный комок, но водитель терпеливо ждет, пока я соберусь.

В дороге я смотрю в окно, но не вижу города за стеклом. В голове — сотни мыслей, и все они упираются в один неизбежный вопрос: Какой будет его реакция?

Максим ещё не знает. Пока не знает. Но скоро…

Я не уверена, ни в чем. Тот ли это человек, которого я любила столько лет? Или теперь он кто-то другой? Способен ли он просто принять это? Или начнёт бороться?

Я не знаю.

Раньше я бы сказала, что знаю его лучше, чем себя. Но после всего… после всего я не могу быть уверена ни в чём.

Такси останавливается у дома. Я сажусь на лавочку, задерживаясь на мгновение, прежде чем войти внутрь. Я опять понимаю, насколько сильно устала. До самых костей.

Собираюсь с силами и всё же открываю дверь.

Квартира встречает меня… тишиной. Где-то на кухне тихо тикают часы, в спальне приглушённый свет — Рома, скорее всего, лежит на диване, зарывшись в телефон или просто смотря в одну точку.

Я закрываю дверь и ставлю сумку на комод, машинально достаю телефон.

И в этот момент он звонит.

Максим.

Его имя вспыхивает на экране, как предвестник чего-то неизбежного.

Я застываю.

Вот оно. Он уже знает.

В груди холодной волной накатывает тревога. Сердце глухо стучит в висках, но я не жму кнопку ответа.

Смотрю.

Просто смотрю, как экран продолжает мигать, как его имя высвечивается в контактах.

Максим звонит.

Что он скажет? Что сделает?

Я не знаю.

И знать не хочу. Назад пути нет. И когда он рушил нашу жизнь он точно это знал. Так что же теперь звонить? Чтобы что? Нет. К разговору с ним я не готова и не хочу его. Перевожу телефон в беззвучный режим и помыв руки иду к сыну. Теперь нужно собраться с силами и рассказать ему, что подала на развод.

Девочки, завтра марафоним? Только смогу после 9 вечера по Мск.

Глава 40

Вика.

Телефон продолжает вибрировать в кармане, настойчиво и беспощадно, словно набат, от которого невозможно скрыться. Я не смотрю на экран, не беру трубку. Я уже знаю, кто это.

Максим.

Он звонит, не прекращая, с упорством, которое граничит с одержимостью. Словно силой воли он может заставить меня ответить, заставить меня услышать его. Но я не готова. Не хочу.

— Он не отстанет, — тихо говорит Рома, и в его голосе я слышу не просто презрение, а ярость, которая клокочет где-то глубоко внутри.

— Пусть звонит, — отвечаю я так же тихо, но твердо, стараясь сохранить видимость спокойствия.

— Может, мне ответить? — усмехается Рома, и эта усмешка больше похожа на оскал, на вызов, который он бросает в пустоту.

Я не успеваю ответить.

В этот момент в дверь раздается резкий, требовательный стук.

Громкий.

Тяжелый.

От каждого удара у меня внутри все сжимается, как будто кто-то сжимает сердце в кулаке. Я не двигаюсь, смотрю на дверь, не в силах дышать.

— Он с ума сошел? — зло бросает Рома, вставая. Его глаза горят, словно он готов броситься в бой.

Я хватаю его за руку.

— Не надо.

— Ты хочешь, чтобы он ломился сюда, как ненормальный? — в его голосе ярость, которая рвется наружу. — Я сейчас выйду к нему и объясню, что он нам больше не нужен.

Я сжимаю ладони в кулаки так сильно, что ногти впиваются в кожу. Еще один удар в дверь. Глухой. Раздражающий. Как он сам.

Я вдыхаю и медленно подхожу к двери. Щелчок замка — и вот он передо мной.

Максим.

Высокий. Мрачный. Его пальто расстегнуто, руки сжаты в карманы, а глаза…

Боже.

Я помню этот взгляд.

Жесткий. Давящий. Неумолимый.

— Ты подала на развод.

Не вопрос. Обвинение.

Я выпрямляю спину, стараясь не дрогнуть.

— Да.

В его глазах что-то темнеет, словно тучи перед грозой.

— Почему я узнаю об этом от своих юристов?

В голосе сталь.

Когда-то от этого голоса у меня подгибались колени.

Сейчас…

Сейчас он меня только бесит.

— Потому что ты был слишком занят последнее время, — отвечаю холодно, стараясь не дрогнуть.

Максим усмехается.

Но эта усмешка — лёд, от которого бросает в дрожь.

— Ты серьезно думаешь, что можешь вот так взять и решить?

Я не отвожу взгляда.

— Ты сам всё решил.

Максим медленно качает головой, делает шаг вперед.

Я не отступаю.

— Я не позволю тебе это сделать, Вика.

Голос низкий, как раскат грома перед бурей.

За моей спиной напрягается Рома.

Я чувствую это кожей.

— Ты уже всё позволил, — произношу, и в