Жестокии развод - Ария Тес

твой рост, и что я за родитель, если отниму рост своих детей? В конце концов, несмотря ни на что, сейчас я чувствую себя сильнее и мудрее, и я знаю – пусть мой опыт был горьким по итогу, но именно благодаря ему я – это я. Образец этого года, который нравится мне гораздо больше предыдущего.

– Здесь красиво. Да? – несмело начинает Артем, я перевожу на него взгляд через отражение в окне, хмыкаю и снова перевожу его вдаль.

– И правда. Твой отец постарался.

Буквально кожей чувствую, как сын краснеет и теряется. И это притом, что я совершенно не добавляю голосу сарказма или яда. Это действительно так. Толя постарался с квартирой. Чтобы я рот свой не открывала и точно согласилась.

– Мам, я…

Осекается.

Внутренне я дико напряжена. Я в ожидании. Мне так хочется верить, что мое воспитание перевесит чашу весов…и так страшно в это верить. Самое ужасное – когда надежда разбивается и режет тебя изнутри. Но пожалуйста. Пожалуйста. Вспомни, что ты и мой сын тоже. Что когда-то мы были близки. Когда-то ты тянулся ко мне, когда-то мы проводили много времени вместе. Вспомни, что я читала тебе книжки, а твоей любимой была «Энциклопедия обо всем». Тебе особенно сильно нравились пирамиды, Египет, мумии. И ты никогда не боялся, потому что я говорила тебе, что ни одна мумия и близко не подойдет, пока я рядом.

Вспомни, что раньше ты любил играть на пианино со мной. Пока твой отец однажды не сказал, что это занятие для девчонок, и ты не полюбил футбол, в который до сих пор играешь. Вспомни, что я гордилась тобой даже тогда. Что я была на каждой твоей игре и болела так, как никто и никогда не смог бы болеть. Вспомни меня, я тебя умоляю. Не разбивай мое сердце еще больше…

Тишина начинает давить.

Я чувствую, как подступают слезы, но запрещаю себе плакать, хотя в своем отражении вижу ту рану, которая останется со мной навсегда. И это не из-за предательства мужа. Он – последнее значение в нашем уравнении, ведь Толя не идет ни в какое сравнение с моими детьми, которых я все равно помню до последней запятой. Каждый миг с ними. Каждую секунду объятий и нежности. Каждый всполох солнечного света на нашей кухне, пока мы пекли имбирное печенье или делали какао с маршмэллоу…

Я вас помню…

– Что он сказал тебе? – спрашивает Артем.

Пару раз моргнув, я поворачиваюсь к нему и поднимаю брови.

– Ничего нового. А что?

– Он хотел пригласить тебя на ужин в наш дом.

Потрясающе.

На пару мгновений я немею. От наглости, полагаю, от глупости и от сюрреалистичности происходящего.

Он. Хотел. Пригласить. Тебя. В. Наш. Дом.

Простая фраза, а сколько в ней острых углов, правда? Ха! В наш дом. Туда, где раньше ты была хозяйкой, пока тебя не выкинули, заменив на более новую, молодую модель. Как пылесос или стиральную машинку. Как услугу, а не человека…

– На Новый год, – уточняет сын, и это еще один удар под дых.

Новый год – мой любимый праздник, и неужели это действительно происходит? Одного унижения мало. Одной измены недостаточно. Одно предательство уже не котируется. Нужно окончательно втоптать в грязь все, что мне было когда-то бесконечно дорого…

Криво усмехаюсь. Нутро заполняет густая ярость, и я ненавижу. Весь этот мир, своего муж(д)а(ка), которому было мало воткнуть мне в спину огромный, раскаленный мачете. Он хочет…нет, он считает, что это нормально – обесценивать меня и дальше.

– И что? – слегка наклоняю голову набок, – Ты пришел, чтобы убедиться?

– В чем?

Артем теряется от силы нажима моего голоса. Я хмыкаю. Мне все равно. Говорю же, нет ничего хуже разбитой надежды, которая режет тебя изнутри и травит ядом.

– Не знаю. В том, что я приму это приглашение? В ваш дом. И…

– Нет, я не то… – сын мотает головой и делает на меня шаг.

Замолкаю.

Он замирает и смотрит мне в глаза пару долгих мгновений, за которые эта самая надежда снова оживает…

– Я хотел…я хотел наоборот.

– Наоборот?

– Ну, убедиться, что ты не согласишься. В смысле…черт… – Артем пропускает через пальцы свои черные кудряшки и хмурится.

Смотрит в пол.

Мое сердце бьется еще быстрее…

Вспомни меня…

– Я не хотел, чтобы ты соглашалась, – наконец смотрит мне в глаза, – Это какой-то бред. Так не должно быть.

Сердце ускоряется еще больше…

– Ты могла бы согласиться из-за нас, но…нет, ты не должна, мам. Не соглашайся, пожалуйста.

– Ты не хочешь видеть меня за обеденным столом? – хрипло переспрашиваю, он мотает головой и делает еще один рваный шаг навстречу мне.

– Нет, хотя…да. Я действительно не хочу видеть тебя за тем обеденным столом. Это не твое место.

– А где мое место, Артем? В этой квартире?

– Нет. Здесь тоже не твое место.

– Хм…

– Эта квартира… – сын осматривает стены и слегка морщится, – Она, конечно, ничего, но…тоже не то.

– Что ты пытаешься сказать?

Еще один шажок навстречу. Совсем несмелый и аккуратный.

– Новый год…это же твой любимый праздник, и ты должна быть там, где тебе будет хорошо, мам. Здесь тебе не будет хорошо. Наверно, только в Питере, подальше от всего этого сюра – да.

– Хочешь меня сослать?

– Да нет же! – Артем психует и повышает голос.

Замолкаю снова.

Улыбка так и рвется наружу, но я себе ее не позволю пока. Пусть он договорит…пусть скажет…

Сын шумно выдыхает и прикрывает глаза на секунду, а когда смотрит на меня, в них отражается решительность.

– Ты не должна унижаться перед ними, мам. Даже ради нас – это того не стоит. Ты должна быть там, где хочешь быть и где ты будешь счастлива. Это Питер. В бабушкиной квартире. Рядом с тетей Леной, а не с…этой и отцом. Не рядом с Артуром и Никой. Они…они считают, что эти тупые перспективы того стоят. Ника сможет протолкнуть свои аккаунты и выйти на большую аудиторию, так как у Насти много связей, она популярна. А Артур? Он хочет тачку и совсем поплыл…но еще…

– А ты?

Очередная короткая пауза, которая нарушается совсем тихо.

– А я…если можно, я бы хотел встретить этот Новый год с тобой. Можно я приеду к тебе, мам?

Я не знаю, как описать это состояние, но мое сердце буквально вскидывается до высоты открытого космоса, разрывается на салюты, бежит навстречу. В глазах – слезы. Но они не горькие, и