Нестандартный ход - De Ojos Verdes

и фальшивое, но Элиза не хотела выглядеть на его фоне белой вороной и являться в святая святых в джинсах, когда как рядом с ней будет с иголочки одетый мужчина. Раз уж ввязалась в игру, надо играть красиво.

— Хорошо. Позвоню и заеду за тобой.

Содержательный разговор людей, собирающихся пожениться, на этом был завершен.

И вот…теперь они сидели перед её родителями и светили своими кольцами, ввергая в растерянность обоих.

— Послушайте, у Евы была сказочная свадьба по всем канонам. Кому-то это счастье принесло? Прекратите, пожалуйста, смотреть на нас, как на врагов народа. Это наше решение. Мам, пап.

В её словах была доля правды, но скрытого смысла было больше, отчего кровь вскипала жгучим стыдом, ибо Элиза никогда не обманывала родителей. Прямолинейный характер всегда подстегивал быть честной. А сейчас такая масштабная ложь вызывала побочную реакцию организма.

— Да, извините нас, мы не знали, как отговорить вас. Конечно, потом устроим ужин и познакомим семьи.

— К чему такая спешка? — разочарованно вздохнул отец.

— Это я виновата, — пискнула она: гулять так гулять, — на днях мне показалось, что я снова видела машину Самвела. Подумала, лучше поторопиться.

Бинго.

И адский вулкан отвращения к себе, когда лица родителей вытянулись от тревоги.

— Господи, ну всё не как у людей…что ж такое… — сокрушенно выдала мама, и её красивые черты исказила горечь.

Трудно с этим не согласиться.

И девушка промолчала.

— Получается, ты сейчас уже поедешь…к мужу?

Её передернуло от этого вопроса. И волны неловкости. Ведь это подразумевало, что их ждет первая брачная ночь, а сидеть перед отцом и понимать, о чем тот сейчас думает, просто невыносимо.

— Пойду собирать вещи, — подтвердила и пулей вылетела из гостиной. Пусть «муж» отвечает на каверзные реплики, у него хорошо получается сохранять хладнокровие.

Всё самое необходимое уложилось в один чемодан, остальная часть вещей была у Евы, и за ними Элиза собиралась завтра. Когда дверь отворилась, она уже знала, чего ждать. Грустная и подавленная мама присела на краешек кровати и каким-то щемящим душу движением погладила покрывало.

— Мам, давай без драмы, — протянула девушка, хотя внутри всё сжималось от этого зрелища и маминых глаз на мокром месте. — Так тоже бывает. Это жизнь. Ты же знаешь, я далека от романтики и всяких общественных правил. Зачем мне дурацкая свадьба и пляски до потери пульса? Рома и я другого кроя…

— Элиза, ты тоже беременна? — перебила её родительница, и этим лишила дара речи.

Но ненадолго.

— Что-о-о?! — возмутилась громко. — Да мы с ним друг к другу даже не прикасались! Мама!

— Но…

— Я же назвала причину! Что не так? Какие основания мне не верить?!

О, боже, надо было пойти в театральный кружок, а не на баскетбол.

— Я просто… — вздохнула та и всё-таки тихо заплакала. — Ты заслужила красивое торжество. Такая роскошная была бы в платье…как принцесса.

Сначала Элиза застыла от тоски в её голосе, признавая правоту этих слов и разрушенных мечтаний любой матери, желающей видеть свою дочь прекрасной невестой, а потом раскрыла рот и…чуть не проговорилась…

Но вовремя взяла себя в руки и крепко обняла маму, прошептав одно лишь «Прости».

Когда они с Ромой сели в машину и выехали со двора, она произнесла единственную фразу за весь путь:

— Сдохнуть бы. Пристрелите меня…

Он не ответил, что было ожидаемо.

А девушка ничего и не хотела слышать.

Пока.

* * *

Последнюю ночь в этом доме больше полугода назад Элиза провела в аналогичном состоянии: лежа на диване и глядя в потолок в усиленных размышлениях. Как удачно совпало, оба раза — из-за Ромы и…ну, да, своей импульсивности. В обычной жизни она далеко не такая легкомысленная. Но рядом с этим мужчиной, как показывает статистика, у неё блестяще выходит выставлять себя не в лучшем свете. Всё из-за его занудной безупречности. На её фоне любой простой смертный покажется бездумным существом, а вот у Разумовского — каждая мелочь просчитана.

Девушка вздохнула и приподнялась. Взглянула на рояль, пожевывая губы, затем решительно встала и подошла к окну, присев на пол и вглядываясь в ночные огоньки. Она специально оставляла их открытыми, игнорируя навороченные шторы с электроприводом, слишком полюбила простирающееся зрелище.

Прав был Блок, «Живи ещё хоть четверть века — всё будет так. Исхода нет». Москва никогда не спит, сияет ярче звезд и завораживает своей энергетикой. Может, поэтому Элизе совсем не хочется рефлексировать по поводу того, что натворила за неделю?..

«А об этом я подумаю завтра»[1].

Она поднялась и поплелась за телефоном, после чего вновь вернулась к шикарному виду на город. Нет, всё-таки плюсы проживания в центре очевидны, даже из вредности отрицать не стоит.

Включив привычный плейлист, девушка подтянула колени к груди и устроилась на них подбородком. Когда в свете еще активного экрана блеснул металл кольца, машинально коснулась правой руки, погладила гладкий ободок. Подумала-подумала…и сдернула кольцо, переместив его на безымянный палец левой руки. Как принято у них. Будто этим жестом можно привнести толику спокойствия в творящийся в ее душе хаос…

Как заснула и как оказалась в своей постели — Элиза совершенно не помнила. Но когда проснулась на диване и обнаружила, что уже полдень, вскочила, опрометью бросившись собираться. Через два часа у их группы консультация в университете, а после…её ждет фееричная встреча с родственниками, решившими устроить ей очную ставку в отчем доме…

Пришлось отбиваться от нападений.

Вчерашний разговор с родителями — не самое страшное. Как оказалось. Хуже всех новость принял родной дядя, отец Лилит и Левона. Сначала долго возмущался, задавая вопросы. А когда Элиза заметила, что это её жизнь, и она решает, что и как делать, просто отказался комментировать и ушел, а следом выскочила его жена, пытающаяся урезонить разгневавшегося супруга. Обрывки его фраз еще были слышны, когда тетя открывала дверь гостиной: и что все они сошли с ума, и что от рук отбились, и что совершенно забыли свои корни, пренебрегая воспитанием… Он и так ситуацию Евы проглотил с огромным трудом, а к Элизе у него всегда было особое отношение, и происходящее — непосильный удар.

Естественно, никто её не поддержал, все смотрели с укоризной, в том числе родные мать и отец, еще не отошедшие от шока.

— Мне пора, — устав от упреков, девушка стремительно встала. — Еще добираться час.

Прощание выдалось скомканным.

В вагоне метро, нахмурившись и