Музы и мелодии - Ребекка Яррос

и сбила со стола бутылку с водой. Хорошо хоть крышка была завернута.

— Уже пять? — пробормотала я.

— Уже. — Никсон прислонился к дверному косяку, скрестив руки на груди.

Я ненавидела его за то, что он выглядел так чертовски привлекательно. Ненавидела за то, что стоило ему войти в комнату, как у меня поднималась температура. Ненавидела за то, что он снова включил мое сексуальное влечение, а потом дал понять, что я ему больше не нужна. Ненавидела, что, по-видимому, я была единственной женщиной на планете, которая отвратила его от себя тем, что желала его.

Но больше всего меня бесило то, что Никсон полностью отверг меня. В том самолете я выбросила свои лучшие суждения за дверь без парашюта, и ради чего? Что еще хуже, я ничего не могла с этим поделать. Он выходил из комнаты каждый раз, когда я пыталась с ним заговорить, и я не могла просто сказать: «К черту все!» и уйти. Я застряла с Никсоном, несмотря на то, как сильно его хотела и каким придурком он был.

Это было мое личное испытание, и моя терпимость к боли была на пределе.

Никсон прищурился, глядя на экран моего ноутбука, и я быстро его захлопнула.

— Хочешь сесть за руль?

— С удовольствием. — Он повернулся и ушел.

— Отлично поговорили, — пробормотала я.

Я потратила лишнюю секунду на то, чтобы провести расческой по волосам и найти обувь. К тому времени, как добралась до гаража, Никсон уже нетерпеливо барабанил пальцами по рулю.

Дорога до дома моих родителей заняла ровно девять минут, и все это время мы молчали, а из динамиков звучал плейлист Никсона. Он любил мрачную музыку. Почти уверена, что плейлисты, рекомендованные ему на Spotify, назывались: «Разбей мое сердце», «Еще один дождливый понедельник» и «В отчаянии».

Никсон припарковался на подъездной дорожке рядом с грузовичком Джереми и заглушил двигатель.

— Ты, правда, не обязан приезжать, если не хочешь, — в сотый раз повторила я.

У него хватило наглости изобразить удивление.

— Мне нравится твоя семья.

— Точно. — Это я ему не нравилась, что делало воскресный ужин еще более веселым.

Я сделала три глубоких вдоха, мысленно перечислила все милые вещи, которые Никсон когда-нибудь для меня делал, и последовала за ним на крыльцо.

— Мы приехали! — я не потрудилась постучать.

— О, здорово! — крикнула мама из кухни.

Повесив куртки на вешалку, мы пошли на ее голос. Мама встретила нас объятиями, с которыми Никсон справился с такой легкостью, что я чуть не улыбнулась.

— У папы во дворе Леви и Эшли Сэндгард, — сказала мама, хлопоча над цветами, которые принес ей Никсон.

Каким-то образом я превратила помешанную на сексе, высокомерную рок-звезду с ухмылкой, от которой у любой девушки плавились трусики, в угрюмую, задумчивую, все еще рок-звезду, которая не прикоснется ко мне и десятифутовым шестом, но при этом он приносил моей маме букеты.

— Кто такая Эшли Сэндгард? — спросил Никсон, усаживаясь на один из барных стульев.

— Соседская девочка, — ответила мама. — Ее маме пришлось срочно отвезти младшую дочку в отделение неотложной помощи из-за пореза. Не волнуйтесь, все в порядке, ей просто нужно наложить несколько швов.

— Поставить на стол еще одну тарелку? — спросила я

— Уже, — мама помахала рукой. — И я сказала твоему отцу, что мы заказываем пиццу. Надеюсь, вы не против?

— Я не против, — ответил Никсон. — Нужна помощь?

Кто, черт возьми, этот парень?

— Нет. Но я была бы не прочь узнать, как прошла поездка в Сан-Франциско, поскольку от моей дочери узнала только: «хорошо» и «порядок». — Она села на стул рядом с Никсоном.

Никсон глянул на меня, и я отвернулась, прежде чем сделала что-то неконтролируемое, например, покраснела или швырнула все банки из мусорного ведра в его глупую идеальную голову.

— Мне показалось, я услышала, как вы подъехали, — сказала Наоми, входя в боковую дверь и потирая руки. — Джереми и папа…

— Ты нужна мне на секунду, — я затащила ее в прачечную и плотно закрыла дверь.

— Я нужна тебе, чтобы постирать? — спросила она, нахмурившись.

— Что? Нет. Но теперь, когда ты это сказала... — я схватила корзину с грязным бельем, загрузила стиральную машину и включила, надеясь, что шум заглушит наши голоса. — Мне нужно кое-что у тебя спросить.

— Давай.

— Я... э-э... — Теперь, когда Наоми была здесь, вопрос, который я хотела ей задать, показался мне глупым.

Она прислонилась к стиральной машине.

— Зои, я работаю в самой маленькой медицинской клинике в мире, и мы дружим с пяти лет. Что бы ты ни хотела спросить, поверь, меня спрашивали и похуже.

— Я почему-то сомневаюсь в этом.

— У тебя жжет, когда писаешь?

— Что? Нет! — я бросила на нее вопросительный взгляд, и она пожала плечами.

— Видишь? Уже не самое худшее.

— Ты умеешь хранить секреты?

Она приподняла бровь.

— Разве я не сохранила хоть один наш секрет?

— Даже от Джереми?

— Ты вряд ли просишь меня нарушить свадебные клятвы, поэтому отвечу: даже от него. Так в чем дело?

Я посмотрела на закрытую дверь и глубоко вздохнула.

— Гипотетически, возможно ли быть настолько плохим в сексе... Ну, даже не в сексе, дело не зашло так далеко. Позволь мне перефразировать…

Ее брови взлетели вверх.

— Возможно ли быть настолько плохим в прелюдии, что твой... партнер, — я выделила это слово, чтобы случайно не произнести имя Никсона, – убегает и запирается в туалете, пока пилот не велит ему сесть, потому что самолет готовится к...

— Что-что сделал Никсон? — У Наоми в прямом смысле отпала челюсть.

— Я не говорила, что это был Никсон, — прошептала я.

Она закатила глаза.

— Это, конечно, не он. Ты же постоянно летаешь туда-сюда на частных самолетах.

Я смерила ее взглядом, и она съежилась.

— Так что ты там говорила о самолете?

— Он приземлился. И с тех пор партнер не сказал мне больше четырех слов за раз, а ведь прошла неделя. — Я запрыгнула на сушилку.

— Он серьезно убежал и спрятался в ванной?

Я кивнула.

— Это было бы почти забавно, если бы это случилось не со мной.

Наоми сдержала улыбку.

— Это… хм… не смешно, ни капельки…

— Серьезно, Наоми.