Из развода с любовью - Каролина Шевцова

И только я сняла с макушки звезду, как раздался телефонный звонок. На дисплее высветилось имя генерального. Я обвела взглядом комнату в жалкой попытке найти причину, по которой можно не брать трубку. Увы, нельзя игнорировать разговор с деловым партнером, потому что у тебя елка не убрана и двухдневный чай на столе…остыл…и вот-вот заплесневеет. Придется работать, не смотря на усталость и позднее время. Я постаралась собраться с мыслями и даже отрепетировала приветствие, чтобы начать и перехватить на себя инициативу, но…

- Аллоэ-арбуэ, полёт нормальный? - Робертович определённо переобщался со своим другом Серпантином и теперь во все старался ему подражать. - Птенчик мой, скажи «курлык», если ты меня слышишь!

- Курлык, - смиренно повторила я, сжимая стеклянную звезду в руках.

Голос генерального звучал до противного радостным, а фоном доносилась легкая музыка и звуки прибоя. Все как в рекламе шоколада. Я перевела взгляд на белоснежную елку и представила себя сейчас где-то на Мальдивах. Без забот, без проблем, без денег, зато загоревшую и с детьми. Очередное распоряжение шефа оборвало мои фантазии, не дав досмотреть кино до конца.

- Януся, ластонька моя, даю команду на неделю, подготовь документы на нашу фирму. Когда вернусь, нужно будет прошерстить телефонную книгу и, наконец, скинуть балласт.

- Куда скинуть…зачем скинуть, - не поняла я.

- Фир-му, - по слогам повторил Робертович, - надо будет продать, деньги поделить и разойтись как цыплята из насеста: ты на суп, я курочек топтать. Поняла?

- Не очень.

Земля медленно уходила у меня из под ног. Оглянувшись в поисках какой-то опоры, я нашла кресло и неграциозно плюхнулась вниз, прямо в коробку для украшений.

- Твою ж…- выругалась я, поняв, что расплющила плотный картон до состояния лепешки. Впрочем, в ту минуту меня волновало другое: стремление генерального продать фирму. Мое единственное место работы, то самое, за которое я буду держаться зубами на следующем суде. И если меня размазали в прошлый раз, то что будет сейчас, когда я предстану перед Олегом еще и безработной. Боже, какой кошмар…

- Что там у тебя происходит, - забеспокоился шеф, - ты чего пропала? Улетела на Юг?

- Почти, - мой голос сорвался на противный визг, - Артур Робертович, скажите, почему вы не хотите больше заниматься нашим проектом?

- Устал, Януся. Не тяну.

Он театрально вздохнул, а я поблагодарила небеса и законы физики за то, что люди до сих пор не изобрели телепорт. Иначе бы я перенеслась к нему на острова и задушила гада голыми руками.

«Молился ли ты на ночь, Дезде-хряк? Так и не надо, уже не поможет», - и хрусть прямо по плешивой тыковке.

Говорить о том, что генеральный в принципе не занимался делами фирмы, и всю работы выполняла я - бесполезно. Все равно не поверит. Кто ж докажет, что он деятельно жрал конфеты из вазочки, пока я обзванивала новых клиентов и искала проекты. Я сама себе не верю, потому что такая умница как Яна Птаха не могла связаться с таким раздолбаем как наш генеральный, чтоб его русалки в океан утащили.

- Артур Робертович, - вежливо начала я, - такие решения не принимаются сгоряча, нужно все обдумать, обсудить? В конце концов, это и меня касается тоже.

- Что обсуждать, пингвиненок мой? Все в глубокой жопе. Вот не зря я тебе говорил, не связывайся ты с Валерчиком, он же псих, да кто старика послушает. Теперь мне расхлебывать, а у меня, между прочим, сердце.

«И голова без мозгов», - мысленно добавила я. Но вслух произнесла другое:

- Вы очень несправедливы к Валерию, у нас наметился колоссальный прогресс, на неделе завершим съемки фильма и начнем прогрев аудитории.

Врала я лихо. Ни о каком финале и речи не было, а старый забулдыга срывал мою работу, придумывая все новые каверзы. И вот этот балаган - единственное, за что я держалась перед разводом.

Моя фирма. Мое дело. Настоящий офис и живой клиент. Если у Карнавала не попросят справку из психушки, то может мне даже поверят.

- Януся, у меня тут омары, отключаюсь на важное дело. Кстати, ты ела омаров? Рекомендую, очень вкусно. Вот прям сейчас иди и поешь. А потом готовь документы. Обнял.

Я ошарашенно смотрела на погасший экран телефона. От таких объятий сдохнуть можно, особенно от последствиях, к которым они привели. Продавать фирму нельзя ни в коем случае. Эта нулевая сделка, от которой я потеряю и деньги, и статус. В голове роились идеи, они как голодные муравьи, хаотично появлялись и пропадали, так и не успев оформиться в что-то приличное.

Серпантин…Моя последняя надежда на то, что можно все решить миром.

Я снова включила телефон и быстро нашла аккаунт Валерчика.

От увиденного хотелось застрелиться. Какой-то клуб, какая-то музыка, танцы несвязные. На рокере стриптизерские сапоги на шпильках сорок пятого размера, где он их только нашел. И прочее, прочее, прочее, что уже не должно было меня удивлять, но почему-то все еще удивляло.

Дверь комнаты скрипнула, и на пороге показалась Клара Гавриловна.

- Уснули, - прошептала она, - там Миша стих не выучил, ты знала?

Я кивнула, слабо представляя, о чем говорила свекровь. Но разбираться еще и со школой не было сил.

- А ты чего спать не идешь, елку разбираешь?

Я снова кивнула и, переведя взгляд на наш хвойный тотем, махнула рукой. Когда-нибудь потом, но точно не сегодня.

На коленях сиротливо лежал телефон и оттуда, словно из ведьминого котла выглядывала чертова морда с рогами и копытами. Серпантин горланил песни, поднимал тосты и посылал всех на…Первомай. Витиевато и даже красиво.

- А это Валера? - оживилась моя свекровь, - Как-же, помню. Знаешь, в мое время он пел очень лиричные песни.

- Да ну, - не поверила я, - что-то ни одну не слышала.

- Так ты тогда пешком под стол ходила, а мы…под гитару. Вот знаешь, было в нем что-то волшебное, неудержимое. А потом в Москву уехал, стал совсем знаменитым и… пропал. Талант он так хрупок в неотесанных руках, был самородок и вот, сломался.

Я с удивлением перевела взгляд на свекровь. По ее невозмутимому лицу было понятно – не шутит. То есть тюкнулась головой на самом деле.

- Клара Гавриловна, - осторожно позвала я, - так он же того, просто псих.

- И очень напрасно ты так говоришь. Это у него женщины порядочной не было. Некому было воспитать.

-