Вирджиния Эндрюс - Шепот в ночи

– Я не пойду наверх, – с вызовом ответил он. Джефферсон встал и бросился прочь из столовой к входной двери.

– Джефферсон Логнчэмп, тебе не разрешали выходить на улицу! – крикнула ему вслед тетя Бет, но Джефферсон все равно открыл дверь и выскочил наружу. Тетя Бет села. Ее лицо и тонкая шея были пунцовыми. – О, Боже, этот ребенок – такой дикий, пришел и испортил обед, – пожаловалась она. – Кристи…

– Я пойду за ним, – сказала я. – Но вы должны прекратить придираться к нему, – добавила я.

– Я просто пыталась научить его хорошему, – оправдывалась она. – Нам всем надо научиться ладить, мы должны как-то приспособиться.

– Когда же вы приспособитесь, тетя Бет? – спросила я, поднимаясь. – Когда вы пойдете на уступки?

Она откинулась назад, разинув рот. Мне показалось, что на губах дяди Филипа появилась едва заметная улыбка.

– Иди к своему брату и приведи его назад, – попросил он. – Мы поговорим об этом позже.

– Филип…

– Оставь это на некоторое время, Бетти-Энн, – внушительно добавил он. Она метнула на меня гневный взгляд и придвинулась к столу. Я оставила их в молчании, которое для них не было новостью.

Я нашла Джефферсона на заднем дворе на качелях. Он медленно раскачивался, опустив голову, шаркая ногами по земле. Я подсела к нему. Прямо над нами облака расступились, и мы увидели звезды. Со дня ужасной гибели наших родителей, ничто не казалось нам таким ярким и прекрасным, как все это, включая созвездия.

Я вспомнила, как мы с мамой садились где-нибудь летним вечером и смотрели на небо. Мы разговаривали о волшебстве и чудесах, позволяли нашему воображению уноситься прочь, к другим мирам. Мы мечтали о мире без болезней и страданий, о таком мире, в котором нет таких слов, как «несчастье» и «печаль». Люди жили там в совершенной гармонии и заботились друг о друге так же, как и о себе.

– Выбери звезду, – говорила мама, – и там будет тот мир, который мы придумали. И теперь, когда мы будем приходить сюда по вечерам, то будем искать ее.

Сегодня я не смогла найти ту звезду.

– Не стоило тебе делать все это за столом, Джефферсон, – сказала ему я. Он не ответил. – Просто не обращай на нее внимание, – добавила я.

– Я ее ненавижу! – воскликнул он. – Она… она – мерзкий червяк, – прохрипел он, отчаянно ища подходящее сравнение.

– Не оскорбляй червей, – проговорила я, но он не понял.

– Я хочу к маме, – захныкал он. – И к папе.

– Знаю, Джефферсон, я – тоже хочу.

– Я хочу, чтобы они забрали меня отсюда, я не хочу, чтобы Ричард спал в моей комнате.

Я кивнула.

– Я тоже не хочу, чтобы они были здесь, Джефферсон. Но сейчас у нас просто нет другого выбора. Если бы мы не жили с ними, нас отправили бы куда-нибудь еще, – сказала я.

– Куда?

Эта мысль заинтриговала и напугала его.

– В то место, где живут дети без родителей, и может так случиться, что нас разлучили бы.

Это охладило его желание искать выход.

– Ну, я не собираюсь извиняться, – вызывающе заявил он. – Мне все равно.

– Если ты этого не сделаешь, она не позволит тебе есть с нами за одним столом, а ты же не хочешь есть в одиночестве, правда?

– Я буду есть на кухне с миссис Бостон, – объявил он. Я не могла сдержать улыбки.

У Джефферсона был папин темперамент и упрямство. Это уж точно. Если тетя Бет решит, что она сможет покорить его, используя свою тактику, она натолкнется на неприятную неожиданность.

– Хорошо, Джефферсон. Посмотрим, – вздохнула я. – Ты все еще голоден?

– Я хочу яблочного пирога, – признался он.

– Давай вернемся назад через черный ход. Миссис Бостон даст тебе пирога, – предложила я ему.

Он взял меня за руку, и мы вернулись в дом. Миссис Бостон радостно улыбнулась, увидев нас. Я усадила Джефферсона за кухонный стол, а миссис Бостон отрезала кусок пирога ему, который только что был принесен из столовой. Я не хотела есть и просто смотрела на Джефферсона. Услышав наш разговор, на кухню зашла тетя Бет. Она встала в дверях, гневно взирая на нас.

– Этот молодой человек должен пойти в столовую и извиниться перед каждым за столом, – повторила она.

– Оставь все как есть, тетя Бет, – твердо сказала я. Когда наши взгляды встретились, она увидела мою решимость.

– Хорошо, пока он этого не сделает, пусть ест на кухне, – постановила она.

– Тогда мы оба будем есть здесь, – вызывающе проговорила я. Она резко запрокинула назад голову, как будто я плюнула ей в лицо.

– Какой пример ты ему подаешь, поддерживая и прощая его выходки, Кристи? Я сильно в тебе разочарована.

– Тетя Бет, ты даже представить себе не можешь, как я разочаровалась в тебе, – ответила я.

Она поджала губы так, что они превратились в тонкую белую линию, вздернула плечи и, развернувшись, ушла назад в столовую, чтобы сообщить все дяде Филипу.

Родители учили меня не перечить и не грубить взрослым, поэтому я чувствовала себя нехорошо от того, что сделала. Но мама с папой также учили меня честности, справедливости и доброте по отношению к тем, которых я люблю. И я чувствовала где-то глубоко-глубоко в своей душе, что тетя Бет заслужила то, что я сказала. Моему израненному горем сознанию было видно, что она не только не любит нас с Джефферсоном, но даже не пытается относиться к нам беспристрастно. Каждый день, разными, пусть даже крошечными способами, даже этой чисткой ковров, тетя Бет пытается уничтожить все, что напоминало бы о нашей семье. Прикрываясь заботой об уюте и сближении нас, чему, по ее мнению, должны способствовать и новые обои, и перекраска дома, и, что хуже всего, новые правила, по которым мы должны жить, она старалась вытравить мои воспоминания. А воспоминания – это все, что осталось у меня от моих родителей.

Я предвидела, что Ричард будет дразнить и придираться к Джефферсону из-за его поведения за столом в тот вечер. Он и так уже жаловался на привычки Джефферсона с момента, как он поселился в его комнате. В результате Джефферсон упросил меня разрешить некоторое время спать в моей комнате. Я вспомнила, что мама и папа в детстве были вынуждены спать на одном диване. Почему что-либо подобное не может случиться со мной и Джефферсоном? Вся эта комната с прекрасной мебелью была наша. Для Джефферсона я была готова на все, поэтому я позволила в ту первую ночь уснуть, свернувшись калачиком, рядом со мной. Теперь он хотел спать так каждую ночь и особенно сегодня, после этого случая за обедом.

– Тебе придется жить в своей комнате, Джефферсон, – сказала ему я, когда он позже спросил меня об этом. – Не позволяй Ричарду терроризировать себя. Это твоя комната, а не его.

Неохотно он поплелся в свою комнату и постарался сделать то, что я ему посоветовала: не обращать внимания на Ричарда.