Птичка для пилота - Евсения Медведева

– С удовольствием.

Ещё никогда не пила алкоголь с таким жадным удовольствием, …

Глава 15

Федька опаздывал всегда. Сколько его помню, столько он и опаздывал: в школе, в универе, странно, что на осенний призыв он не опоздал. Вот и теперь, Мне приходилось топтаться в здании незнакомого вокзала, ожидая непунктуального братца. Благовещенск встречал меня ранним утром и каким-то нереальным ветром, занося облако снега в терминал каждый раз, когда открывалась дверь. Я попробовала сдвинуть свой чемодан в сторону, но бессилие и сорок килограмм гостинцев явно были против, поэтому ничего не оставалось делать, как кутаться в шубу, на которой настояла Лина, забраковав мой короткий пуховик, и продолжать сидеть на чемодане.

– Дорогой способ продолжить разговор, – раздалось прямо надо мной, но приближение господина Крысолова я почувствовала раньше. Запах горелой карамели, табака и бархата достиг меня раньше, обозначив его приближение ещё до того, как он решил заговорить.

– Не обязательно было подвозить меня, чтобы извиниться, – буркнула я в ответ, даже не поднимая головы.

– Вставайте, – Максим подал мне руку, затем ловко поднял чемодан и перенёс его ближе к мягким диванам, где меня уже не сможет достать жуткий сквозняк.

– Спасибо, Максим Витальевич, – я присела на диван, с удовольствием откинувшись на спинку. Максим сейчас был другой… не могла рассмотреть его лица из-за маски, но взгляд… куда делись молнии гнева, негодование и возмущение, что грозились испепелить меня ещё утром? Где все это? Лишь спокойствие мутно-зелёного моря, пересилившего бурю, плескалось в его глазах.

– Всегда пожалуйста, Танечка Николаевна, – он подмигнул мне и, махнув экипажу, вышел в снежную бурю.

– Птичка! Вот ты где!!!! – через весь вокзал кричал Федька, несясь ко мне со всех ног. Брат раскинул руки в стороны и уже через мгновение сгрёб меня в свои крепкие объятия. – Прости! Я – великий опоздун, но ты же сама видишь, что на дороге творится?

– Федька, – вдохнула родной запах, и вся злость исчезла. Так и стояла бы в его объятиях, ощущая крепкую защиту и опору. – Ты неисправим.

– Каюсь, но что-то же в идеальном человеке должно быть не идеально?

– Может, – рассмеялась я. Федька натянул мою ангоровую шапочку на уши, поднял капюшон и, как в детстве, потащил за собой.

Стоило мне только выйти из вокзала, как дикий порыв ветра с колючими льдинками с силой ударил меня в лицо, лишив возможности вдохнуть. Снежная буря переметала дороги, образуя живые барханы прямо под ногами, ориентироваться было сложно, в этой белой мгле просматривались лишь высокие столбы дорожных знаков, крыши машин со снеговыми шапками и бесформенные людские фигуры, укутанные в тёплые пуховики. Ветер уносил все звуки жизни и после шумного вокзала казалось, что я очутилась в вакууме.

– Привыкай, – рассмеялся Федька, забрасывая мой чемодан в багажник. Брат отряхнул меня от снега и, ловко приподняв, усадил в свой внедорожник.

– Вот это приём, – с облегчением вдохнула прогретый воздух.

– Ты такая красотка, – Федька снова сгрёб меня в объятия, попутно осыпав снегом.

– Ты тоже изменился, – слёзы сами катились, я практически захлёбывалась счастьем. Казалось бы, современные технологии сильно упрощали нашу жизнь, подарив возможность видеться с родными каждый день с помощью телефона, но именно сейчас, я поняла, что все это фантик. Нет ничего лучше, чем увидеть искреннюю улыбку и ощутить тепло родного человека.

– Семейная жизнь, знаешь ли, делает из мальчишки мужчину, – Федька чмокнул меня в макушку, пристегнулся и аккуратно выехал с парковки. – Город небольшой, далеко не столица, но уютный. Завтра увидишь набережную, лучше бы, конечно, летом, но зимой тоже неплохо.

– Федь, я только на два дня, – сказала почти шёпотом.

– Да, я догадывался. Но и этому рад. Скоро праздники и мы сами. Приедем к вам в гости, и вот там уж ты от меня не отделаешься двумя днями, сестрёнка!

– Конечно. Как наша Маша?????

– Наша Маша спит и видит, когда меня переведут. Ей работу предложили в другом городе.

– А она?

– А что она, – Федька поджал губы, как делал всякий раз, когда был чем-то расстроен. – Она мне даже не сказала, чтобы не огорчать.

– А ты как узнал?

– Сестрёнка, я все знаю.

– Ах ты! Пользуешься служебным положением?

– Не совсем. Короче, это неважно.

– А тебе?

– А мне тоже нравится моя работа. И если я хочу и дальше двигаться, то нужно немного потерпеть. И её, получается, заставляю. Заваливаю подарками, в выходные выезжаем за город, меняем обстановку. Когда была жива её мама, было проще. Пока я работал, Маня была у неё дома, а летом на даче. А теперь она совсем одна, ни родственников, ни подруг, все уехали. Эх, все образуется, Танька. Уверен. Ты мне зубы тут не заговаривай, о себе расскажи лучше. Мама сказала, что у тебя подруга появилась?

– Подруга… – я прилипла к стеклу, чтобы попытаться рассмотреть город, ну, и не светить взглядом перед проницательностью брата. – Я вычеркнула это слово из своего словаря. На физическом уровне становится дурно. Соседка. Мне с ней как-то хорошо.

– Это же хорошо, Тань. Ты не обязана дружить, просто попробуй помимо работы ещё чем-то заняться. Жизнь, она не заканчивается, просто вьётся пружинкой. Сегодня один виток, где плохо, завтра другой, где хорошо. Дай себе возможность жить?

– А я живу, Федь. Просто выбрала виток, где все понятно и стабильно. Есть график, есть работа и перспектива, к которой хочется доползти, несмотря ни на что.

– Это зона комфорта, и комплекс отложенной на завтра жизни. Ты живешь там, где спокойно, аргументируя тем, что когда-то потом будет все иначе. Это как бабушкин сервиз, помнишь?

– Конечно, – прыснула смехом я, вспомнив Бабулин сервиз, который охранялся не только молитвами, но и УК РФ, причем судьей, прокурором и дознавателем было одно лицо – милая Марья Михайловна, мамина мама. Ей этот сервиз достался от её бабушки, причем в первозданном виде. Сколько себя помню, мимо серванта, где гордо стоял Бабулин сервиз, даже бегать было нельзя, а его стеклянные двери были заперты на уродливый навесной замок.

– Мы же как раз были у неё, когда услышали треск, – Федька тоже рассмеялся,