Токсичные желания - Надя Брекель

дюймах от того, чтобы сделать это, и я прокручивала ту сцену снова и снова, спрашивая себя, почему он начал вести себя как дьявол под кокаином, и единственный вывод, к которому смогла прийти, это его совесть и то, что он скрывает. В то время я винила в этом алкоголь, но то, как он вел себя в ту ночь, было не в его характере, и я не знала почему.

Я прокручиваю наш пьяный текстовый разговор еще немного и вижу, что примерно в 3:00 ночи, когда я отключилась, он пишет мне снова.

2:45 утра: Джаред: Мне следовало первым расстаться с тобой. Это чушь собачья. Со мной никто не расстается.

2:50 ночи: Джаред: Черт, почему ты меня игнорируешь. Я просто хочу поговорить. Ты меня заебала. Не могу поверить, что ты вот так меня бросила. Никаких объяснений. Спустя почти два года.

2:55 утра: Джаред: Я люблю тебя. Прости, пожалуйста, поговори со мной. Я скучаю по тебе.

3:00 утра: Джаред: Пожалуйста, вернись ко мне.

3:15 утра: Джаред: Я больше никогда не буду ничего от тебя скрывать.

Забавно, когда вы не разговариваете с людьми, они начинают разговаривать сами с собой и практически позволяют своей неуверенности взять верх. Добавьте к этому ожесточенную совесть, и тогда вы получите правду. Но не уверена, имел ли он в виду наркотики или тот факт, что он действительно изменял мне.

Я слышу стоны в соседней комнате и тут же начинаю закатывать глаза.

— Только не снова.

Я накрываю голову подушкой.

А как же завтрак?

Джош никогда не отказывается от еды, так что, может быть, если я напишу ему о завтраке, он воздержится от того, чтобы трахнуть цыпочку в своей постели, пока я не уйду. Я тянусь за телефоном, чтобы набрать сообщение.

Я: Эй, вы готовы выпить мимозы и перекусить, чтобы вылечить наше похмелье?

— Да, Джош, о, детка, — отвечает слабый девичий голос.

Я глубоко вздыхаю и бросаю телефон на кровать.

— Слишком поздно, — я снова хватаю подушку и переворачиваюсь на живот, надеясь, что это поможет заглушить звуки секса. Но понимаю, что с меня хватит, когда изголовье кровати ударяется о стену рядом со мной.

— К черту, — говорю я, поворачиваясь на спину и сбрасывая с себя простыни. Я приму душ, и если он не закончит к тому времени, как я выйду, я уйду. В любом случае, этим утром он завтракает в постели.

Я включила душ на полную мощность и сделала воду горячей. После больницы это было моим напоминанием никогда туда не возвращаться. Хотя я не морила себя голодом и меня не рвало почти три года, триггеры все еще существуют, поэтому я должна делать вещи, которые напоминают мне о том, что болезнь реальна и была частью того, кем я была, но это не то, кем я являюсь.

Я сбрасываю свою вчерашнюю одежду на пол и позволяю воде стекать по мне, избегая волос. Поскольку мои волосы были вьющимися, я мыла их только в определенные дни, причем обязательно с кондиционером, который я купила у фантастического специалиста по волосам, найденного мной в Калифорнии.

Несмотря на то, что шум льющейся воды заглушал большинство звуков, доносящихся из комнаты Джоша, я все равно могла слышать их, если прислушивалась достаточно внимательно. Мой бывший никогда не удовлетворял меня в постели, поэтому часто после секса мастурбировала в душе, и я рада, что он никогда не заставал меня за этим занятием. Сомневаюсь, что ему было бы не все равно, даже если бы он это увидел. Он не был самым сексуальным человеком, поскольку половина наших сексуальных отношений была между мной, мной и мной.

Я подношу руку к своему клитору и начинаю описывать крошечные круги. Теплая вода стекает по моей шее, капает на спину, пока я пытаюсь представить, как меня трахает на тумбочке в ванной незнакомец. Я раскрываю грудь, впуская воздух в легкие, и тяжело дышу, усиливая трение о свой клитор.

— Джош!

Вы что, шутите? Она выкрикивает его имя. Боже, она устраивает такое шоу. Они все еще пьяны? Я пытаюсь стереть образ той девушки, сидящей на Джоше верхом на его члене, но момент испорчен. Слишком странно мастурбировать с мыслью о Джоше в голове. Застонав, я выключаю горячую воду и, схватив полотенце, вытираюсь. Обвязав полотенце вокруг тела, я выхожу в спальню, чтобы расстегнуть сумку и найти какую-нибудь одежду.

Летом здесь влажно, но, поскольку сейчас конец мая, у меня есть время надеть штаны для йоги и футболку и не сильно страдать. Я расстегиваю сумку и бросаю чехол в противоположный конец на пол, когда слышу стон Джоша.

— Черт возьми, детка, с тобой так хорошо.

Я бросаю пару носков в сумку и подхожу к телефону.

— Вот и все. — Я быстро включаю музыку, делая ее как можно громче. Затем я подхожу к своей сумочке, где храню свои наушники, и быстро вставляю их в каждое ухо. «The Way You Make Me Feel» начинает играть, и я ни черта не слышу, кроме музыки, звучащей в моих ушах.

Давненько я не танцевала. По крайней мере, трезвая. Студенческие танцы в пьяном виде в барах всегда придавали мне сил, главным образом потому, что это был единственный раз, когда я теряла бдительность и подпевала тексту, притворяясь, что я на сцене. Прямо сейчас я Бейонсе. Я подбежала к вентилятору в углу и включила его, распустив резинку для волос и позволив своим вьющимся локонам упасть на спину. Я начала медленно, раскачиваясь взад-вперед, пока мои бедра не начали присоединяться к веселью, но к тому времени, когда припев зазвучал во второй раз, я уже вовсю трясла своими частями тела, одетая только в полотенце. Джаред был любителем задниц, и хотя я не испытывала недостатка в сиськах, моя задница была тем, что он любил во мне больше всего. Это было одно из немногих достоинств, которые достались мне от мамы. У нее была упругая круглая попка. Что бы она ни ела, она всегда была на месте. То же самое и со мной. Единственный раз, когда у меня её не было, это когда я была анорексичкой, а теперь, когда у меня появился секс, я больше никогда не хотела жить без задницы.

Несмотря ни на что. Парням нравилось держаться за что-нибудь, когда ты трахаешься сверху или сзади. Я опускаю все ниже и тверкаю своей покачивающейся голой задницей, как будто это никого не касается.