Полина Поплавская - Зной

«Неужели он вчера все видел? Наверное, я слишком откровенно разглядывала его. И поэтому он сегодня достал из панамы именно фантик?.. А вдруг он прочел и узнал в этом описании себя?!»

Арабелла вздохнула, чуть расширив свои похожие на спелые вишни глаза, так удивлявшие всех, кто не знал, что ее бабушка родом из Лоэ,[5] а сама она родилась и выросла в Труро. «Ну вот, мне назначили свидание, а я думаю совсем о другом – я готова бежать в номер, чтобы снова уткнуться в экран компьютера и работать, работать – до внутреннего изнеможения, до шума в голове. Неужели так будет всегда?» Она потянулась, как кошка, пригладила гладко стянутые на затылке каштановые волосы и принялась натирать тело солнцезащитным кремом.

Поглаживая кожу на матовом, еще не успевшем покрыться загаром плече, Арабелла вгляделась в сверкающую гладь океана, которую бороздили одинокие пловцы, но не узнала среди них дерзкого незнакомца, которому – как она почувствовала – суждено стать героем ее будущего романа.

Чтобы не расплескать ощущения, она встала и, закинув на плечо яркое желтое полотенце, пошла в сторону отеля, неся перед собой панаму.

Арабелла слизнула с ложки прозрачный лепесток и, отставив вазочку с жасминовым вареньем, перевернулась на спину. Распластавшись поверх полупрозрачного скользкого покрывала, она приложила ладонь к овалу живота и закрыла глаза. Приятное тепло пульсирующими волнами наполнило ее тело, расходясь от ладони, словно круги от камня, брошенного в глубину. Ей казалось, что сладкие мысли собираются на кончике ее языка, а потом превращаются в ощущения и спускаются в низ живота.

Она и думала о предстоящем свидании, и не думала. Сквозь щели жалюзи она видела очертания кабинок, пестрых тентов и пустующих шезлонгов, брошенных спасающимися от зноя людьми – все это таяло в жарком мареве, теряя очертания и словно пытаясь оторваться от раскаленной земли. А по эту сторону стекла уютно жужжал кондиционер, наполняя просторную комнату ласковой прохладой.

Душа Арабеллы была прохладна, а тело блаженно изнывало – и это было приятно… Но все-таки надо работать.

Она встала, как тень проскользнула в ванную и подошла к прохладно голубевшему футляру душа. Освежившись, капнула на тело несколько капель гелиотропа, потом не глядя протянула руку к вешалке, надела широкую майку и вернулась в спальню.

На серебристом экране портативного компьютера, раскрытого прямо у изголовья широкой кровати, металась четырехцветная рыбка Microsoft. Арабелла взбила подушки, уселась поудобней, взяла ноутбук на колени, и ее пальцы, будто выпущенные на волю рыбки, ожили в родной стихии и пустились в пляс.

Пора фантиков и бумажных трубочек осталась позади – теперь лишь тихий шелест клавиш, жар воображения и сама жизнь будут сопутствовать рождению новой книги, которая уже успела овладеть всей натурой Арабеллы.

Она сдержала данное себе слово и первым делом перепечатала текст, записанный на фантике. А потом добавила несколько деталей к портрету героя и принялась описывать свое утреннее приключение, возвращение в номер – всю подноготную собственных ощущений, вплоть до того, как в ванной она поняла, что в очередной раз будет писать о себе. А для этого, она знала, нужно действовать: оставаясь собой, жить как бы внутри своего романа, превращая жизнь в занимательную историю, полную головокружительных ощущений.

«Если будет не скучно мне, то не будет скучно и моим читателям» – не раз говорила она самой себе. И пока ей, Арабелле Пенлайон, двадцатипятилетней фее английской литературы, это вполне удавалось. Жизнь завораживала ее, успех украшал существование – и все шло как по маслу.

Ей, молодой, привлекательной, не обремененной заботами женщине, нравилось путешествовать. Смена обстановки, случайные встречи, мимолетные легкие связи, не оставлявшие в душе никакого осадка, но будившие воображение – вот из чего лепила Арабелла свои романы, а их было уже три, и последний, вслед за вторым, тоже обещал стать бестселлером.

Поработав пару часов, она снова зашла в душ и, постояв несколько минут под тугими струями, оделась и вышла на набережную – чтобы прохладный вечерний ветер стер с ее лица легкую бледность. Сегодня вечером Арабеллу ждали новые приключения, и она хотела быть во всеоружии.

Бини,[6] натянутая на прическу, держала волосы Арабеллы, но ее платье трепетало – открывая ноги, кружево белья, загорелый живот. Ветер, смешиваясь с легкими брызгами, полоскал ее наряд, который она четверть часа назад тщательно расправляла перед зеркалом, подсознательно рассчитывая на успех.

Ветреный вечер, освеживший отдыхающих, оживил набережную. Блаженные лица прогуливающихся дышали прохладой: они наслаждались ею, словно дорогой покупкой в «Aspreys».[7] Необычный для Англии зной, замучивший всех, заставил отдыхающих поменять местами ночь и день.

Арабелла присела было на скамейку, чтобы понаблюдать за любопытной парой немолодых любовников, выясняющих отношения в тени беседки, но тут же вспомнила, куда шла, и взглянула на часы: было без четверти восемь.

«Наверное, он уже ждет меня. А мой роман ждет его. Но хватит ли незнакомцу воображения, чтобы придумать для нас что-нибудь интересное?..»

Входя в бар отеля, где звучала приглушенная музыка и танцевали несколько пар, Арабелла чувствовала себя так, словно она – большой писатель, который в тишине кабинета переставляет в воображении фигурки персонажей, то соединяя, то разлучая их. «Какое удачное совпадение: только я приехала сюда и взялась за работу, как подвернулась эта история. Надеюсь, она не станет помехой и не отнимет у меня слишком много времени. Договор с «А&С Black»,[8] как ни верти, выгодный, но не резиновый: рано или поздно речь зайдет о сроках…»

И тут она увидела незнакомца, который решительно шел ей навстречу, словно не замечая танцующих… Как показалось Арабелле, он шел слишком уж решительно: «Нет, мой герой не должен так себя вести. Придется придумать начало первого свидания самой, – подавив в себе внезапное желание одернуть незнакомца, она встряхнула головой. – Попробуем начать иначе». Она тронула за плечо проходившего мимо официанта, протянула ему свою сумочку и пошла навстречу незнакомцу.

Возбужденная дневной работой и собственной фантазией, Арабелла остановилась перед мужчиной и, ни слова не говоря, протянула руки и положила ему на плечи. Потом она вытянулась, привстав на цыпочки, заставив его подхватить себя за талию, и, поймав ритм танца, легко повела изумленного незнакомца к центру зала.

В серебристо-розовом платье, плотно облегающем ее грудь и талию, чтобы потом взорваться у бедер немыслимым фейерверком пастельного кружева, с полуоткрытыми губами, будто замершими на полуслове, и томно опущенными веками, она походила на Синди Кроуфорд. Именно это сходство, хорошо известное ей, когда-то удержало Арабеллу от карьеры модели: она всегда хотела быть единственной и никого не напоминать. Но время от времени она все-таки пользовалась своей внешностью – туманила взгляд, показывала белоснежные зубы, чуть отводила плечи назад, будто грудь ее сама тянулась к стоящему рядом мужчине, – и этот образ обычно действовал. Вот, кажется, и сейчас…