После развода. Самая красивая женщина - Ария Тес

лицу. Сейчас мне плевать, что это некрасиво. Я задыхаюсь, меня трясет, я не могу думать!

Колотит…как же меня колотит…

Вонзаю ногти в ладони, но…сука, ничего не помогает! Мне так больно внутри, что я не чувствую ничего из того, что происходит снаружи. Хоть пытай! Мда…сейчас, хах! Сейчас я могла бы стать отличным шпионом, которого никто не заставит выдать ни одной тайны.

Потому что мне плевать.

Я не почувствую боли, пока изнутри меня снова перемалывает. Что-то заходит в душу с битой, разбивает ей каждую дорогую частичку. И я ничего больше не чувствую, кроме дикой-дикой боли…

Влюбился…

Влюбился…

- Ань, тебе нужно присесть, - не замечаю, как Глеб оказывается рядом.

На его физиономии снова ненавистная вина и лицемерная забота! Ублюдок! Да как ты смеешь! Как ты…смеешь!

Рычу, как раненный зверь, а сама бью по рукам, которые вмиг стали грязными для меня. Моментально просто! Моментально!

- НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ!

Глеб останавливается рядом, хмурит брови. Кажется, он старается найти во мне хотя бы грамм разума, но…куда там?

Ты был моим первым мужчиной.

Я все для тебя.

Я всю душу тебе.

Я все сердце тебе.

Я все силы тебе.

Я свое время тебе.

Все одному тебе…

А ты…

- Ты изменял мне? - спрашиваю, еле выталкивая слова наружу.

ЗАЧЕМ ТЫ ОБ ЭТОМ СПРАШИВАЕШЬ?! ТЫ СОШЛА С УМА, АНЯ?! ЗАМОЛЧИ! ТЫ ЖЕ…девочка, замолчи…ты же не переживешь, если услышишь и это…ты просто не переживешь…

Наверно, Глеб это знает? Или ему просто тупо страшно произнести вслух? Вытащить всю свою грязь наружу, а?! ТЕБЕ СТЫДНО?!

- ТЫ МНЕ ИЗМЕНЯЛ?! - ору до боли в связках, он отводит глаза.

Из груди вырывается смешок.

- Изменял…

- Ань…

- Ты меня предал, - смотрю ему в глаза и шепчу так жалобно, что у самой сердце сжимается.

Какая же я жалкая…

Но остановиться не могу…

- Ты меня предал…ты предал меня…после семи лет, после всего, что было…ты меня предал.

- Ань…мне правда очень жаль.

Такой бред…

Дрожащими, холодными пальцами касаюсь своего лба.

Такой бред! Он извиняется! Извиняется, мать твою! Также нелепо выглядит, как если бы он воткнул мне в сердце нож и потом попросил прощения. Да…он и воткнул, полагаю? Поэтому я не могу дышать? Так себя чувствуют смертельно раненные, да? И сейчас будет свет в конце тоннеля?...

- Ань…- тихо зовет меня, я резко смотрю ему в глаза и снова режусь о вину и…жалость.

Он меня жалеет.

Ему же жаль, да?

- Кто она? - выдыхаю еле слышно, Глеб мотает головой.

- Это неважно.

- Неважно? - удается усмехнуться, хотя мне лицо свело.

Или нет?

Может быть, и нет…

- Кто она! - добавляю голосу твердости (наверно), а потом улавливаю это.

Короткий взгляд его глаз куда-то мне за спину.

Я могла бы и не заметить, если бы не знала его так же хорошо, как я знаю.

Резко поворачиваюсь и тут же вылавливаю лицо.

Я ее знаю.

Ее все знают.

«Самая красивая женщина Москвы — Стефания…» — что там дальше в заголовке неважно. Важно другое.

Этот взгляд и она.

Волнение, испуг и благоговение, которое я тоже успеваю выцепить, обладая сейчас какими-то сумасшедшими рефлексами.

Это она.

Я точно знаю, что это она…

Медленно поворачиваюсь обратно и хриплю.

- Она?

- Аня, это неважно.

- ЭТО ОНА?!

Глеб чуть вздрагивает от моего крика и молчит. Только смотрит мне в глаза, а мне и не нужно ничего слышать.

Я знаю, что это она…

Ну, конечно…самая красивая женщина. И я. На кого падет выбор? Глупый вопрос.

Я не урод. Симпатичная, милая, но, конечно, до «самой красивой женщины» мне далеко. Рост не тот, фигура не такая ладная, личико…волосы…

Стефания невероятно красивая девушка. Черт, я сама ей восхищалась! А еще, ха! Знаете? Знаете, как здесь оказался этот журнал? Я его купила, а потом за ужином показывала ему ее фотографию в сексуальном, белом платье и спрашивала: милый, а если я себе такое куплю? Как думаешь? Твои партнеры выпадут в осадок?

Похоже, в осадок выпала я. Или он. Когда его тупая клуша-жена восхищалась его любовницей и спрашивала совета одеться, как она.

Какой ужас…

Меня окатывает отвращением. К себе, в основном. За бесконечную тупость. За то, какой жалкой я выглядела в тот момент, наверно. Пожалуй, и сейчас тоже.

Срываю журнал, рву его, как безумная, а Глеб хватает меня за запястья и рычит.

- Успокойся!

- Защищаешь святой лик своей потаскухи?!

- Она не потаскуха! Господи, Аня! Не сходи с ума!

- А КТО ОНА?! - ору, вцепившись ему в рубашку, глядя в глаза.

Глядя точно в его глаза, в которых просыпается злость.

Ну, конечно.

Он же влюбился.

Любимую обидели — непорядок…

- Успокойся, - цедит он, а я вырываюсь и так сильно дергаюсь, что ударяюсь о холодильник спиной.

Сверху на меня падает корзинка. В ней лежит что-то тяжелое, и, наверно, это больно? Но я же говорила. Я не чувствую физической боли. Мне на нее насрать.

А Глеб снова играет в отважного рыцаря в сияющих латах.

Делает на меня шаг, обеспокоенно смотрит и шепчет.

- Аня…

Мне так и хочется завопить: не произноси мое имя!!! Но я держусь за плечо, по которому схлопотала удар, смотрю на него исподлобья и шепчу.

- Убирайся…

Он стоит.

Стоит и продолжает на меня смотреть! Чего ты смотришь?! Вали!

- УБИРАЙСЯ! УХОДИТ ОТСЮДА! ВАЛИ! ЗАБИРАЙ СВОИ ШМОТКИ И ПРОВАЛИВАЙ!!!

Истерика нарастает.

Я начинаю задыхаться еще больше. Меня сильнее трясет. Я быстрее распадаюсь на атомы…

Уходи, Бога ради. Просто уходи, я не могу тебя видеть…

Глеб отступает. Я не знаю, может быть, я сказала это вслух? Или он просто трус, который не готов был столкнуться с последствиями своей внезапной «любви» к самой красивой женщине?

Я не знаю и не хочу знать. И слышать его тоже…

- Я дам тебе время остыть, а потом мы поговорим.

О чем нам говорить еще? Ты влюбился. Ты мне изменял. И это, полагаю, конец…

«Когда холодного разума нет, а горячее сердце стучит слишком быстро»

Аня

После того как закрывается входная дверь, я падаю на самое дно самой настоящей, самой бурной истерики, какие только обваливались на мою голову.

Помню, в детстве папа возил меня в деревню к своим родителям, а у них под боком текла речка с очень бурным