Предатель. Ты врал мне годами (СИ) - Арина Арская

на таможне, — делаю паузу, хмыкаю и раскрываю карты тихим вопросом, — и как зовут ее? М? Твою дочь на стороне?

Над головой Богдана пролетает желтый лист, который срывается с ветки старого ясеня.

Невозмутимое лицо Богдана так и не дергается.

И не бледнеет.

Только глаза становятся вмиг холодными и отстраненными.

Это был не подростковый пранк и меня не в шутку назвали пузатой лохушкой.

Руки трясутся, и из слабых пальцев медленно выскальзывает смартфон, который Богдан ловко подхватывает и прячет в карман.

Переводит взгляд на ясень и с тихим недовольством цыкает, будто он не дочь на стороне завел, а споткнулся.

Экая, оказия приключилась.

Мимо проходит пухленькая девушка в пушистом белом кардигане и обеспокоенно косится на меня, ведь я так и стою перед Богданом с протянутой рукой, которая сильно трясется, словно в запущенном старческом треморе.

Двадцать два года брака, в котором я была уверена, как и в том, что Земля — круглая, но сейчас мой мир оказался плоским, и он перевернулся.

— Дома поговорим, — Богдан, наконец, смотрит на меня, а после касается моей руки и с давлением опускает ее.

Потом он крепко и до боли стискивает меня за плечи, с недовольным прищуром вглядываясь в мои глаза:

— Вот из-за чего ты разнервничалась?

— Не трогай меня… — могу лишь в отчаянии прошипеть. — Пусти…

А сама своего тела не чувствую.

Только сердце, которое бухает в груди и вот-вот треснет и расколется на две половинки.

— Ты можешь закатить истерику здесь, Люб, — Богдан приближает свое лицо к моему, — но ты всегда была из тихих женщин, верно? Это мне в тебе и нравится, поэтому мы сейчас поедем домой.

Дочка однажды показала мне смешное видео, на котором козы от испуга резко падали на землю.

Вот и я, как испуганная коза, сейчас вся оцепенела.

— Пойдем, дорогая, — Богдан приобнимает меня за плечи и ведет по брусчатке прочь от больницы. Шепчет на ухо. — Дыши. Тебе нельзя нервничать.

Глава 4. Я думал, ты умная женщина

Богдан распахивает передо мной боковую дверцу черного гелендвагена, за рулем которого нас терпеливо ждет молчаливый водитель Архип.

— Заползай, — говорит Богдан ровным голосом.

Смотрю на него и вижу чужого мужика, будто не было у нас двадцати двух лет брака. Да, это все еще Богдан, но он для меня изменился.

Он был для меня скалой, за которой я могла с детьми спрятать в шторм, а теперь вижу лжеца с холодным и острым взглядом.

— Люб, — он будто угадывает мои мысли, — тебе же не восемнадцать, чтобы сейчас куда-то бежать, сломя голову. Да и вряд ли далеко убежишь.

Я в шоке прижимаю к губам пальцы и продолжаю смотреть в лицо, которое в миг ожесточилось.

Линии челюсти и высоких скул будто стали резче, а короткая щетина— темнее.

— Садись в машину, Люба.

— Это правда?

Спрашиваю я и словно даю сейчас Богдану шанс переубедить меня или вновь солгать.

— Садись в машину.

Я хочу кричать.

Хочу рвать волосы на голове.

Хочу топтать вычищенные до блеска туфли Богдана и бить его по груди с воплями, что он обманщик и урод.

Хочу сбежать, но он прав.

Во-первых, с животом далеко не убегу.

Во-вторых, мой побег ничего не решит, ведь у нас дочь выходит замуж и куча родственников, которые предвкушают красивую и роскошную свадьбу.

В-третьих, я беременная.

В-четвертых, я не тот человек, который привлекает к себе внимание лишним шумом и криками, зато я могу в панике потерять сознание.

Это несправедливо, но я понимаю, что сейчас мне действительно надо заползти в машину.

Ноги гудят, я устала и опять плечи давит слабость.

Закрываю глаза, обрывая нас с Богданом зрительный контакт и сглатываю ком тошноты.

У меня в сердце будто дырка. С каждой секундой она расширяется и крови в груди становится все больше и больше. Я скоро начну ею захлебываться.

Все так было просто пару часов назад.

Просто и легко.

Жизнь была распланированная, ровная и спокойная.

Единственное о чем я переживала сегодня это — цветы для свадьбы дочки, которая решила покапризничать в самом конце и потопать ножками, что она не хочет просто, ‘белый розы. Нужны молочные. Они сейчас в свадебном тренде.

‘Сейчас же мой мир разрушен на мелкие кирпичики, как город из лего.

С трудом забираюсь на заднее кожаное сидение и прижимаю ладонь к животу.

— Здравствуйте, Любовь, — приветствует меня усатый Архип и смотрит в зеркало заднего вида, —

как самочувствие?

Я лишь молча киваю.

Вновь наши с Богданом взгляды пересекаются. Он едва заметно хмурится и захлопывает дверцу.

Я вздрагиваю.

Неторопливо, размеренным шагом, будто не вскрылась правда о его двойной жизни, он обходит машину и через пару секунд сидит рядом со мной.

Поправляет галстук у горла:

— Домой, Архип.

— Принято.

Строгий профиль — невозмутимый.

Нарстает желание кинуться на него с кулаками или встряхнуть за грудки, чтобы у него проснулась хотя бы искорка стыда или страха, что его семья сейчас под угрозой громкого скандала.

— Ты меня напугала, — заявляет Богдан. — Если у тебя так давление скачет, то надо с ним что-то решать.

Говорит он слова “что-то решать”, будто перед подчиненными, которые должны найти потери в продажах, а то не видать им тринадцатой зарплаты.

— Ты сейчас серьезно? — могу ответить лишь это в ответ.

Я думала, что жены, когда узнают о изменах мужа, истерят, верещат, кидаются оскорблениями, угрозами и требуют их немедленно оставить, но в жизни все куда хуже.

Крики и требования — это привилегия молодых пар, которые не нырнули глубоко в брак и семью.

Да и меня ударило